Ренессанс

Мои преподаватели были знакомы с Гедеоном и восхищались его способностями – на его фоне я себя чувствовал белой вороной, не способной поддержать репутацию семьи Хитклиф.

С приходом Оливера и Леона дом наполнился радостным шумом, по большей части из-за Оливера. Он громко поприветствовал меня, приобнял Скэриэла – видимо, после истории с Бернардом они очень сблизились, – и долго причитал о том, как на улице холодно и что лучше бы Лаванда Фло оставила всех в покое.

Леон был тих, но улыбнулся мне, а затем смущённо кивнул Скэриэлу. Он тоже заметно сдружился с ним, отчего я почувствовал гордость, граничащую с ревностью.

– У нас нет дамы, так что сегодня вместо дамы будет… Леон! – торжественно объявил Оливер и указал на Кагера.

– Я на это не подписывался, – попытался воспротивиться Леон.

– Ты артист, тебе не привыкать, – елейным голосом добавил Оливер. – Пострадай ещё немного ради искусства. – Он повернулся ко мне: – Значит, так, венский вальс. Он очень лёгкий, – проворчал Оливер, подходя ближе, – я не знаю, зачем Фло решила устроить дополнительные занятия. Спина прямая, подтянись, плечи назад.

– Может, не все так быстро осваивают танцы, как ты, – проговорил я.

– Да что тут осваивать… – пробурчал он, включая музыку на смартфоне.

Учитель из Оливера был строгий, требовательный, он повышал голос без повода и быстро выходил из себя. Кажется, он решил, что я читаю его мысли, раз посчитал достаточным показать движения один раз и сразу потребовать повторить в точности под его счёт.

Леон быстро сообразил, что я не выучу движения, если Оливер будет злиться на меня за каждую ошибку, и взял всё в свои руки. Доходило до того, что Леон опускался на корточки передо мной и руками показывал, куда я должен ставить ногу. С Кагером у меня хоть что-то начало получаться, и в итоге он взял меня за талию, придвинулся чуть ближе, смущённо улыбаясь, и повёл в танце. Сначала он показывал, как вести даму, но вскоре мы поменялись местами, и вёл уже я. Когда мы танцевали, я то и дело поглядывал на его синяк на запястье, смазанный лечебной мазью, издающей не самый приятный запах.

– Молодец, – оценил Леон, когда мы закончили.

Скэриэл похлопал, а Оливер вновь указал на мою сгорбленную спину и напряжённые плечи.

Прошёл час; я успел станцевать четыре раза с Леоном и два с Оливером, прежде чем великий мастер Брум снизошёл до похвалы. Даже Скэриэл присоединился к нам. Учился он быстро, чему я был совсем не удивлён, в отличие от других. Оливер больше хвалил его, но это меня не задевало. Как говорила Оливия, если Оливер привязывался, то у него напрочь отключалось критическое мышление. Спорить с ним не хотелось. Быть может, ко мне он был строг, потому что я чистокровный.

– Bene laborātis! – изрёк Оливер, затем повторил: – Хорошо потрудились.

– Ita vero[4], – согласился Леон.

– Не хотите как-нибудь вместе позаниматься латинским? – внезапно предложил Скэриэл.

– Ты тоже его учишь? – удивился Оливер.

– Да, не хотелось бы отставать.

– Хорошая идея, – мигом отозвался я. Скэриэл и латынь? Почему я не знал об этом?

– Я не против, – кивнул Леон.

– Оливию приглашаем или у нас будет чисто мужская тусовка? – Оливер деловито потянулся к своему рюкзаку.

– Я ей буду только рад, – ответил Скэриэл.

Мы с Леоном согласились.

– Тогда я позвоню ей и предложу. В какой день? Может, завтра? Как раз воскресенье.

Я бросил на Скэриэла быстрый взгляд. Он закусил губу, затем нерешительно сказал:

– Честно говоря, завтра с утра у меня другие планы. Может, на неделе?

– В понедельник? – предложил Оливер.

– В понедельник у меня репетиция, – отозвался Леон. – Но вы можете собраться без меня.

– Так дело не пойдёт, – проворчал Брум. – Мы должны собраться все вместе. Вторник после занятий?

К несчастью, был выбран вторник. В пятницу намечался экзамен по тёмной материи, и мне хотелось больше времени посвятить подготовке, но Оливер и Леон не воспринимали этот предмет всерьёз, с лёгкостью справляясь с любым заданием. А вот для меня это был сплошной стресс.

– Ви-и? – протянул Оливер, прижимая телефон к уху. – Мы тут хотим собраться во вторник и позаниматься латынью у Скэриэла… Что? – Он осёкся, а затем испуганно проговорил: – В смысле?

Оливер занервничал и повернулся к нам спиной, стараясь скрыть лицо. Я не придал этому значения, пока не увидел встревоженного Скэра. Леон дотронулся до моего плеча:

– Что-то случилось?

Я пожал плечами.

– В чатах? Во всех чатах лицея? Ты уверена? – нервно протараторил Оливер. Он повернулся к нам; выглядел жутко испуганным и потерянным. – Я не знаю ничего про это… Сейчас? Жду.

Он отключил смартфон и уставился в пол, шумно дыша. Кажется, Оливер начал задыхаться. У него задрожали руки. Первым не выдержал Скэриэл:

– Что произошло?

– Кто-нибудь сидит в чатах нашей группы? Или лицея? Оливия говорит, что ещё есть общая анонимная группа лицея. – Брум принялся что-то набирать в смартфоне, но пальцы так тряслись, словно у него начался припадок.

– И что там? – Я подошёл ближе.

Лицо Оливера до боли исказилось: брови надломились, губы задрожали, в глазах стояли слёзы – он был готов вот-вот разреветься.