Ренессанс

– Я больше не причиню тебе боли, – прошептал он мне на ухо.

Мне стоило больших усилий не рассмеяться – громко и отчаянно. Возможно, он был удивительно хорош во лжи, потому что сам искренне верил в те слова, что говорил. Но я знал, что Скэриэл искусно причиняет людям боль. Его обещания ничего не стоили. Он мог это пообещать и Хитклифу, и той девчонке-служанке, и бог знает ещё кому.

– Я тебе верю.

Услышав это, Скэриэл крепко стиснул меня в объятиях.

Мне очень хотелось верить в те слова, что произносил я.

XVI

В воскресенье утром мы со Скэриэлом учились стрелять из лука прямо в гостиной. Он успел ознакомиться с теорией, поэтому, когда мы приступили к делу, он сразу взял на себя роль тренера. Я же был в подавленном состоянии: всё валилось из рук, а в голове не задерживалась ни одна здравая мысль. В какой-то момент мне даже стало стыдно. Скэриэл из кожи вон лез, чтобы помочь мне, а я всё никак не мог отпустить произошедшее накануне с Оливером.

– Твои плечи должны быть направлены в сторону мишени, – авторитетно заявил Скэриэл. – Ладонь нужно держать позади рукоятки. Нет, не так, Готи.

Чуть сдвинув мою ладонь, он сжал её. Тёплое прикосновение вернуло меня в реальность. Я мотнул головой, прогоняя лишние мысли прочь.

– Прости, – небрежно буркнул в ответ.

– Я же сказал – позади, – повторил Скэриэл и вновь сдвинул на рукояти мою ладонь, которую я, видимо, мигом отвлёкшись, успел сместить. – А то всё давление будет на большой палец, от этого ты сильнее начнёшь сжимать рукоять и тогда не попадёшь в цель.

– Ага, – рассеянно ответил я, пытаясь сосредоточиться на том, о чём он говорил.

– За тетиву держись тремя пальцами, – раздражённо вздохнул он. – Готье, ты меня слышишь? Я сказал – тремя.

– Прости. – Я опустил лук и виновато посмотрел на него. – Не могу никак перестать думать об Оливере. Я зашёл вчера в эти чаты, и там ему все перемывают косточки. Меня чуть не стошнило.

– Всё так плохо? – Он не спеша забрал у меня лук, видимо, решив устроить перерыв.

– Чёрт побери, да! – возмущённо выругался я. – Они все обсуждали, кто с кем, и когда, и по сколько раз, боже правый. – Опустившись на диван, я поморщился.

– Как Оливер?

– Ни малейшего понятия. Он не отвечает на сообщения и звонки.

– А Оливия? Спрашивал у неё?

– Нет. – Я старался не встречаться взглядом со Скэриэлом. – Честно говоря, мы с ней немного не ладим в последнее время. – Я зацепился пальцами за нитку, торчащую из дивана, и принялся с ней играть. – Или это только я так думаю.

– Что-то произошло между вами?

Я неуверенно пожал плечами и провёл пятернёй по растрёпанным волосам.

– Сейчас меня больше волнует состояние Оливера. – И вновь вернулся к торчащей нитке, нервно теребя её время от времени.

Мы ещё немного поговорили, и Скэриэл заверил меня, что всё устаканится и со временем люди забудут об этом инциденте с фотографиями. Я охотно соглашался, но на душе кошки скребли. Перед глазами всё ещё стояла сцена, когда Оливер ответил на звонок отца. Бледный и разбитый, рука тряслась, он с удвоенной силой пытался удержать телефон, словно сжимал раскалённое железо. «Да, отец, – севшим голосом произнёс Оливер и кивнул, словно собеседник его видел. – Да, я понял».

Вскоре за ним приехала машина. Прощаясь на крыльце, я попросил Оливера не пропадать и по мере возможности отвечать на звонки – он заверил меня, что обязательно ответит, сел в машину и, скрывшись из виду, пропал, как в воду канул.

Полночи я провёл за чтением сообщений в чатах; от ужаса волосы вставали дыбом, я сдерживался, чтобы не влезть в споры и не разругаться со всеми в пух и прах. Это бы ни к чему хорошему не привело, а только усугубило положение Оливера.

Они перемывали косточки не только ему, но и Бернарду. Внезапно появилось много знакомых; двоюродные братья по маминой линии и троюродные сёстры по папиной, бывшие одноклассники, те, с кем он посещал один теннисный клуб или делил поле для гольфа каждое третье воскресенье месяца. Все они жаждали подлить масла в огонь.

Выяснилось, что Бернард тот ещё негодяй: в начальной школе разрисовывал парты и стены, а в средней его ловили с сигаретами. Помимо всего этого, когда Бернарду было тринадцать, в его шкафчике обнаружились залежи порнографических журналов. Кто-то самозабвенно утверждал, что видел его недавно в Запретных землях в клубе. На вопрос: «А как ты сам оказался там, ведь несовершеннолетним вход воспрещён?» – информатор увильнул от ответа и вышел из чата.

Все внезапно стали очень близки кто с Оливером, кто с Бернардом, и у каждого из присутствующих был свой достоверный источник информации. Они обменивались сообщениями, скриншотами чужих переписок, пересказами слухов и голосовых сообщений, полных неимоверно глупых историй. Складывалось впечатление, что каждый пытался заполучить минуту славы, используя скандал. Следить за этим было противно, но я продолжал мучительную пытку.