Ренессанс. У истоков современности

Поэма «О природе вещей» – редчайшее свершение человеческого интеллектуального дарования: оно талантливо исполнено и как философское, и как поэтическое произведение. Составляя перечень основных положений философско-этической системы Лукреция, я неизбежно обошел вниманием сильнодействующий магнетизм его поэзии, который он сам преуменьшил, сравнив свои стихи с медом, которым обмазывают края чаши со снадобьем, чтобы больному было легче его выпить [41] . Преуменьшение значения поэтической стороны произведения меня не удивляет. Его философский ментор Эпикур не любил велеречивость, полагая, что истину надо выражать простой и ясной прозой.

Однако Лукреций не случайно использовал поэтическую форму реализации своего миссионерского проекта и разоблачения мифотворчества. Почему сказители небылиц завладели монополией на средства, изобретенные человеком для выражения сладости и красоты мироздания? Без этих средств мир, в котором мы живем, будет казаться неуютным и неприветливым, и человек, желая обеспечить себе безмятежное существование, будет верить в фантазии, даже если они и губительны для него. С помощью поэзии действительную природу вещей – бесчисленные неразрушимые частицы, сталкивающиеся друг с другом, сцепляющиеся, оживающие, разбегающиеся, умирающие, воспроизводящиеся, создающие удивительный, постоянно изменяющийся мир – можно описать в красочных художественных образах и метафорах.

Человеческие существа, считал Лукреций, не должны верить в зловредные легенды о том, что их души в реальном мире пребывают лишь временно и им предстоит отправиться куда-то еще. Эта вера породит в них деструктивное отношение к окружающей среде, в которой им отведен один-единственный жизненный срок. Их жизнь, как и существование других форм материи во Вселенной, условна и ранима: все существующее в мире, в том числе и сама Земля, рано или поздно распадется и возвратится в первозданное состояние элементарных частиц – атомов, из которых возникнут новые формы в бесконечном движении вечной материи. Однако пока мы живы, нам следует наслаждаться жизнью, поскольку мы являемся частью грандиозного процесса непрестанного сотворения мира, которому Лукреций придал определенный эротизм.

Отчасти по этой причине большой мастер метафор вопреки своему убеждению в том, что боги глухи к треволнениям человека, начинает поэму лирическим гимном Венере. Возможно, лучший перевод этих пылких строк Лукреция на английский язык опять же сделан Джоном Драйденом (ниже следует отрывок из поэмы в переводе Ф.А. Петровского. – Примеч. пер.):

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,

О благая Венера! Под небом скользящих созвездий

Жизнью ты наполняешь и все судоносное море,

И плодородные земли; тобою все сущие твари

Жить начинают и свет, родившися, солнечный видят.

Ветры, богиня, бегут пред тобою; с твоим приближеньем

Тучи уходят с небес, земля-искусница пышный

Стелет цветочный ковер, улыбаются волны морские,

И небосвода лазурь сияет разлившимся светом15.

(1.1–9)

Гимн поистине лучезарный и восторженный. Словно поэт в экстазе действительно видит саму богиню любви и то, как при ее появлении проясняется небо и пробуждается земля, осыпая ее цветами. Богиня – воплощение любви, и ее возвращение на дуновении западного ветра наполняет все живые существа радостью и страстным желанием соития:

…Весеннего дня лишь только откроется облик,

И, встрепенувшись от пут, Фавоний живительный дунет,

Первыми весть о тебе и твоем появленье, богиня,

Птицы небес подают, пронзенные в сердце тобою.

Следом и скот, одичав, по пастбищам носится тучным

И через реки плывет, обаяньем твоим упоенный,

Страстно стремясь за тобой, куда ты его увлекаешь,

И, наконец, по морям, по горам и по бурным потокам,

По густолиственным птиц обиталищам, долам зеленым,

Всюду внедряя любовь упоительно-сладкую в сердце,

Ты возбуждаешь у всех к продолжению рода желанье.

(1.9–20)