Ренуар

Ренуар ценил то, что окружающие старались не подчёркивать его беспомощность и всячески проявляли дружеское участие. В мае он получил книгу, опубликованную редакцией «Кайе д’ожурдюи», посвящённую его творчеству. Ренуар написал Альберу Андре, автору вступительной статьи: «Читая Ваше предисловие, я вижу только одно: оно написано с любовью ко мне. Не каждый мог бы сказать так же. Вы видите меня сквозь розовую и позолоченную дымку, но видите именно так. Я не из тех, кто стал бы жаловаться, что невеста слишком хороша собой». Возможно, фраза «не каждый мог бы сказать так же» намекала на то, что книга, которую готовил Воллар, не будет того же уровня. Ренуар не запретил Воллару писать о нём, но выдвинул, по крайней мере, одно требование: «Пишите всё что хотите, Воллар, но, прошу Вас, ни одного слова о моей живописи. Я даже сам затрудняюсь её объяснить». По словам Жана Ренуара, отец прочитал книги, написанные Волларом, и заявил: «В этих книгах превосходно описана незаурядная личность, некий Воллар». По словам самого Воллара, когда Ренуар прочёл рукопись книги, посвящённой ему, он заявил: «Ну, что же! Вы можете похвастаться, что Вы меня “поимели”. Я видел, как Вы старательно записывали на клочках бумаги то, что я говорил. Вы считаете, что это может кого-то заинтересовать? К счастью, Вы не заставили меня говорить слишком много глупостей».

В мае в Эссуа Ренуар, казалось, чувствовал себя настолько хорошо, насколько позволяло его состояние. Его сыновья смогли, наконец, приехать к нему, и дом снова оживился. На несколько дней заглянул также Жорж Ривьер. Он обратил внимание на то, что хотя Ренуар и писал каждый день, но сеансы регулярно прерывались для отдыха. Художник прекрасно осознавал, насколько он ослаб. В августе Ренуар приехал примерно на десять дней в Париж. Там его снова навестил Жорж Ривьер. Ренуар сообщил ему, что в сентябре будет в Эссуа, куда отправится вместе с директором Департамента изящных искусств Полем Леоном. Леон предложил Ренуару организовать выставку, где будут представлены его основные, принципиальные работы по его собственному выбору. Этот проект понравился Ренуару. Но несколько дней спустя он написал Ривьеру, что решил отказаться от этой выставки. Подобная манифестация «могла бы рассматриваться как желание стать звездой, что всегда вызывало у Ренуара отвращение». И напротив, он принял приглашение посетить Лувр, который будет «открыт только для него одного».

На следующий день после окончания войны в пустой Лувр были возвращены коллекции, которые в период боевых действий были убраны в безопасные места. Ренуара переносили из одного зала в другой в кресле-носилках. Порой некоторые картины малого формата снимали, чтобы Ренуар мог лучше их рассмотреть, как, например, «Интерьер собора в Шартре»Коро или «Комната господина де Морнэ»Делакруа. Он шептал: «Какое чудо! Ни одно большое полотно не сравнится с этими двумя маленькими картинами». Тем не менее большой холст Веронезе «Брак в Кане»привёл его в восторг. Он вспоминал об этом несколько недель спустя, восклицая в присутствии Альбера Андре: «Я видел “Брак в Кане”во всю стену!» А Ривьеру он заявил: «Эх! Если бы я явился в Лувр в инвалидном кресле лет тридцать назад, меня бы живо выставили за дверь! Видишь ли, нужно жить долго, чтобы дождаться такой перемены. Мне повезло». Ему также повезло увидеть на стене в зале ла Казе 130 «Портрет мадам Шарпантье»,написанный им в 1876-1877 годах. Эта картина была подарена Обществом друзей Люксембургского музея. Сам Ренуар позже признался искусствоведу Эли Фору, что этот портрет «неплохой, но немного пустоват». Несмотря на это, он был в Лувре… Возможно, Ренуар подумал тогда, что когда-нибудь к этому портрету присоединятся его «Купальщицы», над которыми он работал в это время…