Ренуар

Ренуар был там одним из наиболее молчаливых его посетителей, он больше слушал. Он сожалел о том, что Писсарро и Моне не приходили туда чаще. Но оба они не жили тогда в Париже. Моне приезжать из Аржантея было не проще, чем Писсарро из Лувесьенна… Ренуару хотелось, чтобы они подробнее рассказали ему о некоем Поле Дюран-Рюэле, торговце картинами, которого они встретили во время войны в Лондоне. Ему, кажется, немногим более сорока лет, и он покупал у них картины… Если он приобретал работы Моне, Писсарро, а вернувшись в Париж, посетил Мане, у кого с декабря 1871 года купил аж 23 полотна, вполне вероятно, что однажды он возьмёт что-нибудь и у Ренуара… Между тем Дюран-Рюэль уже приобрёл одну из картин Ренуара в 1871 году. «Что бы там ни говорили, — заявлял Ренуар, — всё-таки хорошо, что существуют торговцы картинами с тех пор, как почили Медичи…»

В начале 1872 года Моне сдержал обещание и познакомил Дюран-Рюэля с Ренуаром. В своей мастерской на улице Нотр-Дам-де-Шан Ренуар, конечно, показал ему картину, подготовленную для Салона. Он надеялся, что его работу примут в Салон, как и летом 1870 года, хотя это была всего лишь новая вариация «Алжирских женщин» Делакруа, которыми он не переставал восхищаться. Спустя четверть века, 3 декабря 1897 года, в Лувре перед картиной Делакруа Ренуар прошепчет снова: «Когда сделал такое, можно спать спокойно».

Лиза Трео, вскоре после рождения их с Ренуаром дочери Жанны в июле 1870 года, отдала ребёнка в семью некоей вдовы Бланше в деревушке Этр-Шанель, в Сен-Маргерит-де-Карруж, недалеко от Алансона в департаменте Орн. Хотя Ренуар делал для неё всё, что мог, и даже был готов оплатить её приданое, когда она соберётся замуж, но отказался официально признать отцовство, а следовательно, и жениться на Лизе. Она этого ему не простила, и произошёл полный разрыв. В апреле 1872 года его «Парижанки в нарядах алжирских женщин» были отвергнуты жюри Салона, а 24-го числа Лиза вышла замуж за архитектора Жоржа Бриера де л’Иль. Ренуар написал последний портрет Лизы в белой шали, накинутой на голову… Страница перевёрнута.

Вместе с братом Эдмоном, журналистом, зарабатывавшим довольно прилично, чтобы помогать ему, Ренуар поселился на втором этаже кафе на углу набережной Лувра, напротив Нового моста. Эдмон вспоминал: «Взяв два кофе по 10 сантимов, мы могли оставаться там часами. Огюст забавлялся, рисуя мост, набережную, парапет, дома на втором плане, площадь Дофина и статую Генриха IV, набрасывая силуэты прохожих, машины и небольшие группы людей. А я в это время писал, если только мой брат не просил меня сходить на мост и заговорить с прохожими, чтобы заставить их остановиться на мгновение». Но в то время никто не спешил приобрести подобный вид Нового моста…

В начале лета 1872 года Ренуар решает присоединиться к Моне в Аржантее. Ему необходима компания. Он всегда находит чему поучиться у Моне, а сила характера Моне служит ему наиболее существенной моральной поддержкой. «Я неоднократно мог забросить это занятие, если бы мне не подставил плечо старина Моне с его темпераментом борца». Когда друзья не работали на берегу Сены, Камилла Моне была их очень терпеливой моделью. Она позировала в поле или лёжа на диване, в голубом платье, с журналом в руках. Прекрасным натурщиком был и сам Моне, читающий газету или книгу, сидя в кресле или облокотившись на стол, всегда с трубкой во рту. Правда, с этими моделями Ренуар не зарабатывал ни су, так как дарил им завершённые работы…

Но это не мешало ему вынашивать амбициозные проекты. По возвращении в Париж осенью 1872 года он решил написать большое полотно «Утренняя верховая прогулка в Булонском лесу». Друг Шарля ле Кера, капитан Дарра, предложил Ренуару работать над картиной в парадном зале Военной школы, предварительно получив на это разрешение. Капитан Дарра как адъютант генерала Баррайля имел служебную квартиру в здании Военной школы, где проживал с женой. Это было очень лестное предложение — воспользоваться таким помещением в качестве мастерской и, кроме того, получать советы от опытного кавалериста. Подобную возможность нельзя было упустить. Жена капитана позировала художнику для амазонки в чёрном наряде, а юного наездника он писал с сына Шарля ле Кера. Капитан регулярно присутствовал на сеансах. «Хотя он слабо разбирался в моей живописи, он этого не показывал и при всех обстоятельствах был исключительно услужлив». Но он не мог удержаться от комментариев: «Вы можете мне поверить: синие лошади — где это видано?»