Репей в хвосте (СИ)

Внезапно глаза всех мужчин кроме Вадима, который один все еще оставался при деле, обратились ко мне, и я наконец-то решилась задать вопрос, который буквально висел у меня на кончике языка с того самого момента, как я поняла, что взорвались все-таки не мы:

— Ребята, а что случилось-то?

Как же они, черти, хохотали! От смеха не смог удержаться даже админ, еще недавно имевший вид смертельно раненого. Это была разрядка, смех облегчения. Эмоции, до сих пор словно смерзшиеся от сосредоточенности и элементарного страха, теперь нашли выход.

В части Люлькина нас встретили более чем оживленно — не так часто на маленький аэродром в центре Сибири садятся вертолеты, похожие на дуршлаг — впору вермишель откидывать. Только взглянув на нашу изрешеченную пулями летучую машинку снаружи, я поняла, как близко от смерти была на этот раз. Костлявая практически добралась до меня сегодня. Но вместо запоздалого страха накатила лишь волна безмерной усталости. Такая мощная, что я медленно опустилась на нагретый солнцем бетон и уткнула голову в скрещенные на коленях руки. Мои спутники неловко столпились около меня.

— Что, нехорошо тебе? — Ильченко осторожно тронул меня за плечо.

— Нет, порядок. Устала просто. И как-то обалдела.

— Да, дела… Одного не пойму — Петренко что — обкурился что ли, чтобы так на рожон лезть?

— Если бы не этот последний выстрел, у него все бы чудненько получилось, — внезапно вмешался Игорь. — И потом почему вы так уверены, что это был Петренко?

— Что я — его вертолета не знаю? У нас их здесь не так много, чтобы ошибаться. Мы люди провинциальные, живем тесно, все друг о дружке знаем… М-да…

— Наверняка ему нужно было вот это, — проговорила я и достала из кармана сложенный вчетверо листок с петренковскими показаниями. — Не бог весть что, но головы лишиться можно. Не подрасчитал он, что я все-таки смогу от него с этой писулькой выбраться.

Ильченко принялся читать, Игорь заглянул ему через плечо, беззастенчиво оттеснив при этом админа.

— Так-так. Даже фамилийка имеется, — Ильченко привычно полез чесать затылок под фуражкой.

— Лучше забудь ее, Слава, прямо сразу.

— Дольше жить будешь, — с удивившей меня убежденностью присоединился к моим словам оператор и отступил в сторону.

— Что ж, ладно. То ваши столичные дела… А здесь места мои с Михал Иванычем! — неожиданно с силой заключил он, и лицо его приняло такое нехорошее выражение, что дальнейшая судьба Петренки показалась мне очень незавидной, даже если в ней и не примет никакого участия «заложенный» им Чеботарев.

— А Медведь Иванович, он здесь кто? — на всякий случай негромко поинтересовалась я.

— Человек, которого лучше иметь другом, чем врагом… Да и будет с тебя, душа-девица.

Прощание со Славой Ильченко и с Вадиком, который, судя по состоянию вертолета, подсел в гостях у летчиков надолго — ремонт ему предстояло сделать более чем основательный, было по-деловому коротким. Напоследок Вадим передал мне сложенный пополам листок.

— Хозяин просил передать.

Удивляясь тому, с какой уважительностью и даже подобострастием он произнес это слово — «хозяин», я приняла записку. Она была написана от руки. «Маша, если тебе когда-нибудь что-то понадобится — только позвони или черкни пару строк». Дальше шел номер сотового телефона и адрес электронной почты. А в самом низу была приписка. «Спасибо тебе за Нику». И сколько я потом ни гадала, так и не смогла понять, которого из двоих Никит он имел в виду.

* * *

Всю дорогу до Москвы я пребывала в каком-то полудремотном состоянии. К счастью, мне позволили это. Игорь взял на себя переговоры с диспетчерской, из которой за нами по прилете должны были прислать машину, а заодно и все прочие организационные моменты.

Свою машину на этот раз я оставляла дома, поэтому поехала вместе со всеми. В Москве был ранний вечер — самое оживленное время в компании, торгующей оптом и в розницу свежими новостями. Мы разгрузились. Админ уже совершенно пришел в себя — в медсанчасти люлькинского полка ему заново обработали и перевязали рану. Поэтому по прилете в Москву он отказался ехать в травмпункт, а горделиво отправился на работу, и я с ужасом представляла себе реки героико-фантастических повествований, которые будут еще долго растекаться из операторской…

Занятая этими мыслями, я уже почти дошла до своей комнаты, откуда собиралась позвонить домой, когда вдруг остановилась как вкопанная, схватившись рукой за лоб.

«Флешка!»