Репей в хвосте (СИ)

Эта его привычка прибавлять в конце почти каждого своего высказывания это тягучее, мерзкое «м-да» уже настолько бесила меня, что только с очень большим трудом удавалось сдерживаться. Практика показала, что Кощеюшка относился к своей персоне с трогательной деликатностью, не позволяя в свой адрес никаких выпадов. А бил он, хоть и без особой жестокости — «разумно», но больно, по-прежнему явно получая при этом удовольствие. И главное при этом я постоянно чувствовала себя словно на краю пропасти — не совладай рассудочность Кощея с демонами ада, живущими под толщей искусственного льда его внешней невозмутимости и… Я не рисковала додумывать эту мысль и во многом поэтому была оч-чень «разумной» — почти все побои достались мне, когда защищала Ваську. Лишь однажды честно заработала их сама, со злости обнародовав свое восприятие внешних данных и внутренних качеств своего похитителя. При всем при этом нельзя было не отдать ему должное — мной занимался настоящий профессионал. Аслан, видно, знал, кого нанимал. Все было предусмотрено, все учтено. Никаких просчетов, никаких погрешностей, никаких допущений.

Аслан… Последний раз, когда мы виделись, он сначала любил меня страстно и, пожалуй, по-восточному вычурно, если можно применить здесь такое слово, а потом сообщил о своем решении уйти. Что ждет меня теперь? Какого человека предстоит встретить?

За время работы в Чечне у меня появилось здесь достаточно много знакомых — деловых, да и просто людей, которые помогли мне, а я помогла им, так и сблизились. Поэтому, зная о моем давнишнем романе (но не о сыне), они иногда приносили мне различные сплетни об Аслане, ведь теперь он был достаточно хорошо известен. Причем каждый раз говорили разное. Кто называл его фанатиком, патриотом, который будет бороться за свои убеждения до конца. Кто говорил о нем, как об одном из самых удачливых предпринимателей, сколотивших свой капитал войной, и чьи счета в банках различных стран превысили все представимые пределы. В последнее верилось с трудом — я помнила Аслана тогдашнего, молодого, яростно отстаивавшего свои патриотические убеждения. Однако те, кто рассказывал мне об этом, были подозрительно подробны в своих историях, то описывая великолепие его виллы, затерявшейся где-то на Турецком побережье, то перечисляя количество вертолетов и прочего вооружения, проданного им боевикам, то едва ли не по карте указывая места, где находились «пиратские» нефтяные вышки, которые поставил он, и на которых работали его же люди…

Куда везли меня и Ваську теперь, я не знала. Мне даже не говорилось, как скоро мы прибудем на место. Кощей не торопился, явно желая действовать наверняка. Однако все, что имеет свое начало, рано или поздно приходит к концу. Даже жизнь…

«Ванечка!!!»

И тут же сама себе: «Не смей распускаться!»

Местом назначения оказалась небольшая горная деревенька. Собственно, ее и деревенькой-то уже назвать было нельзя — из десятка домов под крышей остались только два. Видно авиация федералов во время войны не раз побывала здесь. Водитель, проигнорировав уцелевшие строения, притормозил у руин дома, отличавшегося от остальных своими размерами. Собственно остался только довольно высокий цоколь, и было трудно определить, каким дом был раньше, но, выйдя из машины, я заметила, что в отличие от всех остальных зданий и их останков, в полуподвальном этаже этого маленькие плоские окошки были аккуратно застеклены.

Внутри оказалось прохладно. После знойной духоты зрелого летнего дня меня даже пробрал озноб. Или это было результатом волнения? Василек тесно прижимался ко мне, молчаливый и встревоженный. Узкий коридор закончился дверью, и нас, не церемонясь, втолкнули в нее.

Да, это был Аслан. Он заметно постарел. Серебряные пряди вились в густой бороде, в кудрявой, как у Василька, буйной шевелюре. В прошлом осталась юношеская стройность. Квадратные плечи, заметно округлившийся живот и тяжеловатый зад — таким стал мой бывший возлюбленный. Хотя черты лица были по-прежнему красивы, приобретя даже некую значительность, завершенность, которая часто приходит с возрастом и приобретенным опытом. Я рассматривала его не таясь, обстоятельно. Взгляд же Аслана, лишь мельком мазнувший по моей персоне, жадно впился в лицо Василька.

— Так значит, это правда…

— Потрясающее сходство, не правда ли? — светски поинтересовался Кощей, рассеянно озираясь вокруг, словно прикидывая, куда бы ему было не противно сесть — мебелью подвал не изобиловал.

— Можно подумать, ты действительно ничего об этом не знал! — мой так долго кипевший в вынужденно закрытой кастрюле гнев слегка плеснул через край. — Я потратила достаточно много сил, чтобы в свое время разыскать тебя, но ты найтись не пожелал. Что же произошло теперь, Аслан?

— А, Маша… — Как будто только сейчас заметил меня. — Ты совсем не изменилась.

— Чего не скажешь о тебе, — заявила я, выразительно осматривая его жировые отложения.

Взгляд его потемнел, но уж кого-кого, а его я бояться не собиралась! Хватит с меня Кощея. А вот, кстати, и он.