Репетитор

- Ну графиня. Кстати, из-за такой вот ерундовой ошибочки они снижают на целый балл. А у человека от этих баллов зависит судьба! А человек у нас имеет такое же право на счастье, какое тогда имели графини или княгини… Имеет или нет?

- Разумеется…

- Каждый имеет или кто все баллы набрал? Хотя бы и по блату?! - наседала она и, не давая ответить, возмутилась:

- А что это вы улыбаетесь?

Он помедлил, потупился и, просияв опять, сознался:

- Нравится, Катя, слушать вас…

- Да?! Вас бы на место того аспиранта плешивого, который "зарезал" меня, собака, в прошлом году! Или вы тоже "зарезали" бы?

- Никогда! - тоном клятвы произнес философ.

Она удовлетворенно засмеялась - и поцеловала его в щеку. Этот короткий благодарный поцелуй пригвоздил Женю к месту, и его улыбка улетучилась.

- За что, Катя?

- А за все. За вашу серьезность, культурность… За те ваши диссертации, которые вы напишите. Представляю, какие они толстые будут и умные. Я ж вас не увижу, когда все вас станут хвалить и прославлять, - поэтому я сейчас, авансом… Вот. И еще - за то, что вы добрый такой, захотели помочь. Потом передумали, правда, но главное - что захотели! Интеллигент, а девушке из народа сочувствуете, не проходите мимо…

Женя вспыхнул. И так треснул своей палкой по дереву, что, не будь она эбонитовой, не уцелела бы.

- Что? Что такое? - спохватилась Катя. - Обидела я вас?

- Нет-нет. Правильно издеваетесь, Катя, поделом мне… Сейчас мы вернемся, и я не буду больше докучать вам…

Они пошли дальше - в обратном уже направлении. Она перестала играть мячом.

- Но напоследок скажу… Понимаете, я вообще-то закрытый субъект, малоконтактный… И если б не вы… Неслучайно, Катя, и не зря вы очутились на спасательной станции: вы действительно можете спасать людей! От схоластики, от рассудочности… Спасать от их собственного занудства и от пониженного кровяного давления!

- Да не лупите вы по деревьям! И не бегите так. Прямо восьмиклассник какой-то… - говорила Катя ему в затылок, потому что он со своей хромотой опережал ее сейчас.

- Но вы поняли? От этих занятий я выиграл бы больше! Какое уж тут, к чертям, "интеллигентское сочувствие"!

- Что-что-что? - она забежала вперед и не позволила ему идти дальше. - Кто больше выиграл бы?

- Я!

- Ну и кто же вам не дает?

- Сам себе не даю. Несерьезно потому что. Безответственно. К чему именно я буду готовить вас? За какой срок? Каков исходный уровень ваших знаний? Куда вы хотите поступать? - ничего же не ясно, одни шуточки: то вас влечет в Ин-яз, то во Внешторг, то в дикторы телевидения, то в стюардессы…

- Это я все темнила, Женечка, - созналась она, а потом вдруг кинула ему мяч. - Подержите-ка, я, кажется, чернику вижу… - Она метнулась вбок, вправо от тропы. - Вообще-то подчистую обобрали, но горсточка для меня всегда найдется…

И впрямь нашлась - там где увидеть ее с тропы мог поистине соколиный глаз!

…Когда их губы и языки стали вполне черными, Катя сказала почти возмущенно:

- Жень, а что это вы "выкаем" всю дорогу. Прямо как деревенские… Давай на "ты"?

- Давай… - улыбнулся он, с известным усилием отрубая кончик "те".

- Вот молодец. А теперь я тебе скажу свою мечту. Куда я на самом деле хочу… Только отвернись, а то я стесняюсь…

14.

На "престижном" 8-м этаже была гостиная с лоджией, где преферансисты могли совмещать свою страсть со свежим воздухом.

Жене повезло: он заглянул туда в те минуты, когда седовласый актер расписывал новую "пульку" на двойном листке, а остальные практически бездельничали, так что Ксеню можно было отозвать. Он поманил ее, она извинилась перед соратниками и вышла к нему.

- Я вся внимание. - Замятина рассматривала внука на самом деле сверхвнимательно. - Ты ел чернику?

Вместо ответа он достал носовой платок, но бабка запротестовала:

- Не трать платка на это - не отстирается потом. Пойди лучше вымой рот.

- Ладно, потом. Ксенечка, у меня просьбе к тебе. Нетипичная: я никогда не лез по таким вопросам…

Но она перебила.

- Все, можешь не говорить. Поняла и не нахожу ничего странного. Не все же лесной ягодкой питаться! Твою ученицу нужно повести в ресторан - так? - она уже потянулась к ридикюлю.

- Да ничего подобного! Ксеня, милая, выбрось из головы эти расхожие курортные штампы, они не могут иметь ко мне отношения!

- Да? И к ней тоже?

- И к ней тоже! - почти гневно повторил Женя. - Сядь на минуту.

Уже в некоторой тревоге Ксения Львовна опустилась на край дивана.

- Ксеня, она с детства мечтает о сцене. Ты должна посмотреть ее…

Какие-то секунды бабушка сидела нагнувшись, сдавив двумя пальцами переносицу и странно посмеиваясь.

- Действительно… случай небывалый… редчайший просто! А я - со своими вульгарными штампами! Прости… О ком речь-то? О дочери этой нашей Тамары, дежурной администраторши?

- Допустим. А что тут такого забавного?

- Ксенечка Львовна, труба зовет! - поторопил ее с лоджии хорошо поставленный бархатистый голос.

- Иду-иду! Женька, не гляди на меня так, я не палач периферийных дарований, я - наоборот… Приводи, конечно.

- С чем? С этой вашей триадой: проза - басня - стихотворение?