Репетитор

Сначала они продали двухкомнатную квартиру, где жили всей семьёй. На вырученные деньги отец и сестра домик себе щитковый по быстрому построили. В том же городке на небольшом участке в частном секторе, что сестра прикупила заранее, благо риэлтером работала. А на оставшиеся ту комнату для Геннадия и купили. Вот так Генаша, как называли его свои, и оказался в коммуналке. Не хотели родные общаться с ним, к себе не звали, да и он понимал, что достал их своими бесконечными пьянками и дебошами. Конечно, между соседями разговоры начали ходить, осуждать их многие стали.

– Где это видано, чтобы  своих в беде то бросать? – возмущались одни.

– Да, и не говорите ка. Нельзя так, – вторили другие.

– А соседям то? Соседям то за что такое наказание? А?

– Да уж. Да уж.

Довольных таким обстоятельствам не наблюдалось. В общаге и так проблем выше крыши, а тут ещё и Генаша. Но жить тем не менее как-то надо. Куда же девать человека?

Сначала отец и сестра его тут же поселились, но не надолго, на несколько недель, пока домик их строители собирали. Тогда ещё Гена старался быть приличным человеком. Изо всех сил старался, может быть даже превозмогая себя. Серьёзно. Он и на работу устроился, таксовать начал. Проработал пару недель, аж козырем ходил.

– Надо же, – только радовались соседи. – Трезвый и с деньгами. Приятно смотреть.

Но очень скоро, через пару недель буквально, запил он по чёрному, все заработанные деньги пропил и в долги влез. Машину, конечно, у такого горе-такиста отобрали и доверять больше не могли, после того, как он пару раз в рейс не вышел. Просто проснуться вовремя не смог по причине излишнего, так сказать, злоупотребления. Он и раньше, как выяснилось, таксистом подрабатывал, но каждый раз за пьянки его и выгоняли. Кому это надо? Кто будет такое терпеть? Да никто. Уж если отец родной и сестра не хотели с ним общаться, то что уж там о других говорить.

Генаша не нужен был никому.  Хотя, родные иногда приходили, смотрели так виновато, пряча глаза, как будто извиняясь за своего Гену, вот такого, всё время пьяного. Сестра его, вообще, старалась за занавеской в зале прятаться, что у большого окна. Видно, как переживали, стыдились. Кто осудит, что отделили его? А что делать? Мать их умерла. Может быть тоже из-за волнений о нём и ушла так рано. Отец всё время бледнел, да за сердце хватался, успевали только скорую вызывать. Сестра его старшая, хоть и молодая ещё женщина и риэлтером работала, а на инвалидности была. Не получалось у них с Геннадием справиться. Себя бы спасти.

А он продолжал всех удивлять. Соседи по коммуналке много чего видели, но такого пьяницу и хулигана повстречали, кажется, впервые. Каждый день был сюрпризом, каждую ночь ждали со страхом: Генаша любил компании, большие, шумные и, непременно, с мордобоем.– Я, – говорил он, – в молодости в боях без правил участвовал. – Слыхали про такие? А? – хмуро посматривал он на соседей, большинство которых представляли собой слабую половину человечества. И один его внешний вид пугал их настолько, что ни общаться, ни хотя бы при  нём в места общественного пользования выходить, считали они делом небезопасным.

– Что вы хотите? – в страхе переглядывались соседи. – Боец без правил.

Вот так Геннадия и прозвали «боец», иногда добавляя и фирменное его «без правил». Вика с  мамой снимали ближайшую к нему комнату. И там, за тонкой перегородкой временами им становилось очень страшно, особенно когда Гена и его дружки мебель начинали крушить. Это могло случиться и днём, но чаще всё же происходило ночью, после очередной серьёзной попойки. С криком, с невообразимо диким животным рёвом, словно раненые, а то и  бешеные звери, выбрасывали они мебель из его комнаты в общий коридор. Затем гурьбой вываливались оттуда сами и опорожнялись в общем зале, не доходя несколько метров туда, куда полагалось дойти. Извращались как могли, насколько ума хватало и фантазии. Соседи молчали. Боялись.

– Вызовите кто-нибудь полицию, – доносились голоса из разных комнат и соседних квартир. Никто не вызывал. Знали, что бесполезно. Деваться некуда. Потом вместе жить как-то надо.

Рецидивы начались после того, как отец и сестра переехали в новый дом. Ух, что началось… Геннадий любил не просто компании, а непременно большие, шумные «мальчишники», как он их называл. И ведь находил же поводы, мог свой день рождения неделями отмечать, а может быть и не было никакого дня рождения, а просто врал, как обычно, просил соседей не волноваться, когда дружки его массово приходили… и делали всё, что хотели, находясь в своём привычном неадеквате. К утру после этих гулянок в квартире было загажено всё и везде. В места общего, так сказать пользования, невозможно зайти, поскольку «ходили» ребята в буквальном смысле слова «под себя», где сидели, стояли, там, собственно, и «ходили».