Репетиция Апокалипсиса

После того как я налил себе в свой, что характерно, стакан и выпил, то почувствовал себя ещё более расслабленно и нагло спросил:

— Так чего тебе надо, дьявольское отродье?

— Твоё хамство может быть наказуемо, — предупредил бес.

— Если б ты мог, ты бы давно меня испепелил, — самоуверенно заявил я. — Могу себе представить вашу атаку…

— Не можешь! — рыкнул он так, что ураганным порывом пригнуло деревья вокруг и земля под ногами задрожала.

И это действительно было страшно. Если б я не был в средней стадии опьянения… А так, как он там выразился, алкогольная атараксия по системе: «а нам всё по…, хуже не будет». Хуже только, когда похмелиться нечем.

— Перестарались мы с тобой, — заметил он, несколько обмякнув, — ты как заспиртованный урод из кунсткамеры.

— От урода и слышу… Как хоть тебя зовут?

— Можешь называть меня Джалиб. Хотя это только одно из многих имён.

— Имя моё легион… — вспомнил я.

— Да знаем мы, что ты грамотный.

— Ну и что вам надо от грамотного алкаша?

— Нальём?

— Запросто.

— Да закуси ты огурцом. Уверяю, эта банка из магазина на окраине города.

— Уговорил, бесова душа. — Я не только захрустел маринованным огурцом, но и позволил себе отломить корку «бородинского».

— Ну? Нормально же?

— Вкусно. Только ты, Джалиб Люциферович, не усыпляй мою бдительность. Я ж понимаю, что система у вас простая: кнут и пряник. И сколько я тут перед тобой ни буду хорохориться, на твоём поле я всегда проиграю.

— Я, Макарушка, не обманывать тебя явился, — наклонился к столу бес, плеснул себе в бокал и даже выпил лишнюю, как поступают все заядлые собутыльники для поддержания откровенности. — Эти фокусы, как ты говоришь, для идиотов годятся. А их нынче, сам знаешь, плюнь в любую сторону — не промахнёшься. Я торговаться с тобой хочу.

— О как! Да мне хоть электронное бабло, хоть золото, хоть дворец — по барабану! Чипа-то нет!.. — я показал ему правую руку, а другой откинул волосы со лба.

— Да знаю, — поморщился он. — Вы, русские, особенные. Знаем мы про ваше добровольное чип-кодирование. Стал бы я тебе предлагать то, что уже давно цены не имеет.

— Ну и что тогда? — я откинулся в кресле, как хозяин положения.

— «Мастера и Маргариту» читал?

— В детстве. Автор-то у вас?

— Не твоего ума дело. Значит, читал?

— Дальше.

— Помнишь концовку. Про покой?

— Покой нам только снится… — вспомнил я какой-то лозунг из социалистического прошлого.

— У тебя будет свой остров. На нейтральной территории. Дом. Ты ни в чём не будешь нуждаться. Вечность! Вечность эта закончится тогда, когда сам ты этого пожелаешь… Сам!

— Другую книгу я тоже помню… Остановись, мгновенье, ты прекрасно, — прищурился я, ожидая подвоха.

— Слушай, бомж, не поминай Фауста, с тобой тоже приходится работать по индивидуальной программе.

— Как в солидной фирме, — иронично кивнул я.

— Солиднее не бывает. Хорошо, смотри! — он взмахнул своей огромной рукой, и длинные ногти, как у китайских принцесс, вспороли пространство серой ночи. В образовавшемся окне я увидел двухэтажный дом на берегу тихой бухты… Такой, о котором мечтал в юности, когда наивно полагал, что мои книги нужны моей стране. Ну, то, что мою давнюю мечту сканировали, — не удивительно. И хоть я не был готов к такому невербальному общению — удар выдержал, не подав и виду. Напротив, демонстративно плеснул себе ещё водки, выпил, ткнул вилкой в кусок сёмги… И поперхнулся. Дверь дома открылась, и на крыльцо вышла она. В прозрачном пеньюаре… Сладко потянулась навстречу заре… Такая, какая она была в безоблачной юности…

Сердце остановилось. Бес торжествовал победу, но не торопил события. Он дал мне насладиться этим чудным зрелищем.

Добрые пьяницы сентиментальны. Я, наверное, всё-таки добрый. Броня моей иронии и панцирь цинизма разлетелись на части, и я заплакал. Что я мог ещё… Видеть недосягаемую любовь всей своей жизни в расцвете и неувядаемой гармонии женственности и понимать, что сейчас мне предложат обменять душу на возможность прикоснуться к ней.

— Да нет, не душу, — сканировал бес, — и договора кровью не понадобится. Архаика, Макар. Всё в электронном виде. Совершенно небольшое и совершенно реальное дельце… Немного физического труда, к которому ты привык.

Джалиб не гасил видение, а я не мог отвести глаза. Я смотрел, как она спустилась к морю, одним движением сбросила пеньюар, отчего у меня чуть не выскочило перегруженное спиртом сердце, и медленно вошла в тихие воды залива… Да, красота её могла распалять страсть и сводить армии мужчин с ума, но красота её была божественна. Это Он её такой создал! Для каких-то только Ему ведомых целей. Может быть, для этой последней беседы.

— Может быть, — согласился с течением моей мысли бес, — создал так же, как и свободу воли. Выбор, ты знаешь, всегда за тобой.

Надо было как-то бороться. Как? Наконец-то вспомнил и со всей силой, которую ещё мог собрать, зашептал:

— Отче наш, Иже еси на небесех…

— Не парься, — только-то и поморщился бес, — из твоих уст — это всё равно что Бетховена на «Радио Шансон» включили.

— Что тебе нужно?

— Совсем немного. Надо, всего-навсего, отодвинуть несколько крестов с могил, которые я укажу.