Репетиция Апокалипсиса

Все, кроме Галины Петровны, которая выдержала его взгляд и спросила сама:

— А ты-то кто будешь?

— Я? — Макар заметно растерялся, но быстро нашёлся: — Я наблюдатель. Не праведник, это точно. Я — могильщик. Кладбищенский смотритель.

— А теперь индивидуально мне и остальным желающим тоже объясни: почему это не совсем Конец Света? — запоздало возмутился Михаил Давыдович.

— Потому что мёртвые — не встали.

Макар произнёс эту фразу так, что на какое-то время над площадью повисла тишина.

— Думаю, сегодня многие уже столкнулись с тем, что сами себе объяснить не могут. У каждого, как у гоголевского Вакулы, свой чёрт за спиной. Или я не прав? — Макар выдержал победную паузу. — Всю жизнь я собирал признаки и предсказания о Конце Света. Я прочитал несколько толкований Апокалипсиса Иоанна Богослова. Скажу честно, я не знаю, что произошло сегодня ночью, но уверен в другом — что-то очень важное зависит от каждого из нас. Может, сейчас где-то на Земле, в таком же полувымершем городе также стоят друг перед другом последние люди и пытаются понять Замысел…

— Да это опять религиозная пропаганда! У нас свободная страна! Мы, скорее всего, столкнулись с психотропным оружием!.. — Макара перебил высокий мужчина в дорогом костюме. — Надоело это мракобесие…

И снова загудели то тут, то там:

— Да точно — оружие…

— Инопланетяне…

— Китаёзы всё-таки напали…

— Мы ж пол-Европы остановили…

— Коллайдер опять запустили…

Олег в это время сходил к джипу, подобрал пистолет и перевязал раненного им парня с помощью аптечки, которую нашёл в машине. Макар терпеливо ждал, когда все выговорятся. Но люди замолчали, когда на крыльцо снова поднялся Никонов.

— Ваша жена умирала от рака, — обратился Макар к своему оппоненту, — а вы, оставив её одну в больнице, уже предавались любовным утехам с молодой подругой. Священник, который исповедовал вашу супругу перед смертью, упрекнул вас в этом, может, поэтому вам теперь везде мерещится религиозная пропаганда?

— Не твоё собачье дело! — сорвался мужчина.

— Дела у меня не собачьи…

— Тебе-то откуда известно?

— Я хоронил твою жену…

— И что, она сама тебе об этом рассказала? Из гроба прошептала?

— Прошептала. Я знаю язык усопших. Но я тебя не упрекать сюда вышел. Не мне тебя судить. Просто — хотя бы задумайся о том, что ты здесь стоишь только потому, что она там молится за тебя…

— Вот только не надо, — мужчину буквально кривило и ломало, — не надо мне тут на совесть давить… Ты, наверное, вообще некрофил!

— В другое время я бы тебя уже зарыл, — сказал сквозь зубы Макар.

— Может, мы всё-таки выслушаем его до конца?! — предложил Никонов. — Во всяком случае, у него есть хоть какое-то объяснение…

— Дайте сказать Макару, он, между прочим, любого академика за пояс заткнёт, — поддержал Михаил Давыдович. — Он добрый человек, просто вы его не знаете!

— Так, может, он мне дочь вернёт? — с издёвкой спросила слегка поддатая женщина.

— Это… не по моей части, — вздохнул Макар. — Я только хранитель. Но выпить с вами не откажусь. Вы же этим заливаете боль?

В этот момент к воротам храма подкатил ещё один джип. Из него выпрыгнул молодой человек в белом халате, озадаченно посмотрел на всех и крикнул:

— Что вы тут стоите?! Там в больнице беспомощные люди! За ними надо ухаживать, их надо кормить! А я один! Не могу же я каждый раз просить архиепископа Луку помогать!

— Ну вот, — улыбнулся без всякой иронии Макар, — кажется, первый праведник уже нашёлся.

2

«Эник, проснись. Эник, тебе надо идти. Иди к храму, Эник», — голос Натальи был где-то совсем рядом. Ласково шептал на ухо. И Эньлаю хотелось дотянуться до него. Провести подушечками пальцев по любимой чуть вздёрнутой верхней Наташиной губе, по носику-курносику… А ещё должны прибежать дети. Они всегда прибегают утром, чтобы забраться к родителям под одеяло. Ваня и Вася залезают каждый со своего края, а Люлюська просто прыгает сверху и начинает тискать то мать, то отца. Эньлай потянулся к Наталье, рука сорвалась с кухонного стола, и он всем телом соскользнул на пол. Пробуждение было настолько неожиданным и пугающим, что Эньлай тут же попытался вскочить, но со всего маху ударился головой о столешницу и снова опустился на пол, обнимая руками голову.

Это был только краткий сон. Но голос Наташи продолжал звучать где-то рядом, даже не поймёшь: внутри или отовсюду: «Эник, тебе надо идти…» Кажется, бил колокол, вспомнил Эньлай. Значит, там кто-то есть. Эньлай поднялся, с отвращением посмотрел на водочную бутылку, достал из холодильника минеральную воду и долго пил прямо из горлышка. Потом подошёл к зеркалу и начал усиленно расчёсывать слежавшийся ёжик волос. Почему-то вспомнил, как только что приехавшие в Россию китайцы утверждают, что все русские на одно лицо, а русские, в свою очередь, то же самое говорят о китайцах. Сам Лю настолько привык к русским лицам, что как раз соплеменники казались ему одинаковыми. А уж мерилом женской красоты независимо от роста, полноты, расы, цвета кожи и ещё чего угодно для него была Наталья.