Репин

Поднимаясь на щите славы все выше и выше, художник начинал уже терять связь с почвой, которая питала его мозг и сердце. И чем дальше, тем больше будет в биографии Репина страниц, которые хотелось бы перелистывать не читая.

ТАК БЫЛО…

Сохранилась семейная фотография. В кресле сидит маленькая темноволосая женщина — Вера Алексеевна, жена Репина. Ее облепили дети — Вера, Надя, Юра. Младшая Танечка осталась дома. Рядом стоит Репин и мечтательно покручивает ус.

Глядя на эту фотографию, каждый подумает о хорошей, спокойной жизни, о ладе между супругами, о большой радости, которую несут с собой дети.

Так и было в первые годы.

Никто сейчас точно не скажет, когда в семье поселился раздор и кто в этом был повинен. Репин был человеком горячим и вспыльчивым, увлекающимся всем: искусством, людьми, природой, книгами.

Он никогда не был примерным супругом и своими частыми увлечениями доставлял немало горя жене. С тех пор как не стало тишины и покоя, многие друзья Репина, вспоминая о его жене, говорили о «затаенном страдании» этой женщины.

Доля у нее была нелегкая. Она ведь была не только женой великого художника и сносила его строптивый характер, но она, как все женщины, хотела дружной семьи, преданного мужа, верного друга.

После какого-то бурного увлечения Репина жена потребовала разрыва. Старшие дочери остались жить у отца, Юрий и Таня — с матерью.

Этому разрыву предшествовали годы тяжелых семейных дрязг, которые отнимали у Репина много нравственных сил, а иногда и лишали его вовсе возможности работать. Но, как пишет И. Э. Грабарь, Репин другим стать не мог, да, видимо, и не хотел. Одержимый искусством, он не желал стеснять себя ни в чем. Вместе с пришедшей славой в его мастерскую ворвалось и поклонение.

При переезде в Петербург Репины стали жить открытым домом. К даровитому художнику, обаятельному человеку льнули писатели, художники, ученые. В квартире Репиных стали появляться и знатные дамы, которые одаривали художника знаками внимания, почитали за счастье позировать ему для портретов.

В таком доме тихая Вера Алексеевна, занятая болезнями детей, их воспитанием, конечно, не могла быть достойной хозяйкой салона. Она старалась оставаться в тени, а Репин тянулся к новым знакомым, к красивым женщинам, блиставшим умом и образованием, к тем, которые пели хвалу его таланту, восхищались каждым его новым произведением.

Видимо, вот в эти годы и возникли семейные неурядицы. При неукротимости характера Репина, его невероятной вспыльчивости и невоздержанности он приносил в семью много тяжелого. Вера Ильинична рассказала как-то В. Ф. Леви, который занимался организацией выставок Репина в последние годы, каким трудным было их детство:

«Вы не знаете папу. Не знаете, в какой атмосфере мы росли. За обедом иногда тарелки летали».

Эта маленькая подробность лучше многих воспоминаний приоткрывает обстановку семейной жизни. В ней были безобразные, грубые сцены, которые доводили супругов до исступления, была невоздержанность, дурно влиявшая на воспитание и без того психически неустойчивых детей. И это продолжалось не дни, а годы, не прекращалось и после разрыва. Дети ходили от матери к отцу. Репин бывал счастлив, когда они все собирались у него, но наталкивался на непонимание, холодность и порой большую отчужденность, внушаемую детям матерью.

Всю жизнь Репин много писал своих близких. Сохранились портреты Веры Шевцовой — сначала девочкой, невестой, потом женой. Есть картина «Отдых», писанная с нее и считающаяся одним из репинских шедевров.

Но если можно читать отношение художника к своей модели по написанному им портрету, то чтение всех воспроизведений жены расскажет вдумчивому человеку гораздо больше воспоминаний и писем.

Репин писал Веру Алексеевну всегда несколько холодновато, как бы глядя на нее остывшим, примелькавшимся взглядом. Он, всегда искренний в живописи, не скрыл в портретах жены своего отношения к ней. Даже в годы спокойной семейной жизни он не испытывал того чарующего восторга перед женой, какой впоследствии вдохновлял его на создание других женских образов.

Вот это спокойствие, привычка, холодная штудировка натуры, без озарения, без влюбленности в модель, передавшаяся помимо воли на полотно, и позволяет сказать, что Репин не любил жену зрелой любовью. Она никогда не была для него тем, кем Саския была для Рембрандта. Он слишком привык к ней, знал ее еще девочкой и, женившись, не открыл ни в ее внешности, ни в ее характере никакого для себя неожиданного клада.

Хорошие отношения сохранялись до той поры, пока у Репина не появилось алчное желание встретиться с такой женщиной, которая бы захватила его целиком, увлекла и вызвала к жизни упоенный восторг любви. Этими поисками и объясняются многие безрассудные, короткие увлечения Репина, которые приносили в итоге только душевную боль.