Репортаж из морга

Я кладу жертву на спину и расстегиваю халат. Ночную рубашку снять немного сложнее, поскольку ребра застряли в остатках ткани. Но позвоночник сохранил целостность: позвонки все еще соединены друг с другом связками.

Что касается колготок, здесь нас тоже ждет сюрприз. Имеется большой разрыв в паху. Преступление сексуального характера?

Картина становится более четкой и одновременно более сложной.

Когда раздевание окончено, на моем секционном столе остается только фрагмент скелета без головы, рук и ног. Позвоночник и остальной скелет я поручаю руководителю клинической практики. Еще нужно рассортировать три больших контейнера: это работа для интерна, которая будет просеивать их содержимое.

– Это несправедливо, босс, почему я просеиваю? Это совсем неинтересно!

– Да, как и вскрытие. Совсем неинтересно. Вы ошибаетесь, это важный этап. Ваша задача – установить ее личность.

– И как? Как будто в этих ящиках лежат ее документы.

– Вроде того.

Интерн краснеет и молчит.

После долгих минут молчания, в течение которых я внимательно осматриваю под большими увеличительными стеклами поверхность костей, руководитель клинической практики начинает немного волноваться.

– Шеф, кажется, я нашла кое-что. Посмотрите!

Действительно, один из позвонков, расположенный напротив отверстия на кофточке, имеет очень четкий горизонтальный след, характерный для прохождения лезвия ножа.

Бабушка получила удар в спину на высоте седьмого спинного позвонка, эта зона очень чувствительна из-за наличия там нескольких крупных кровеносных сосудов.

Легко представить, что самый глубокий удар мог привести к быстрой смерти из-за массивного кровотечения.

В углу комнаты интерн приступила к просеиванию и сортировке всего, что было собрано на месте обнаружения скелета. Так она находит все мелкие кости кистей и отсутствовавшие зубы. Много зубов.

Старший следователь проявляет нетерпение.

– Итак, доктор, ваши выводы?

– Это явно насильственная смерть от ранения холодным оружием. Разорванные колготки наводят на мысль о сексуальном насилии. Пострадавшая – женщина преклонного возраста, со значительными признаками артроза на костях руки и позвонках. Однако на этом этапе расследования у нас нет данных для установления ее личности.

Возможно, изучение черепа могло бы пролить некоторый свет на личность погибшей – хотя в комнате и так достаточно светло… Я наблюдаю за тем, как руководитель клинической практики собирает череп.

Методом проб и ошибок она подбирает зубы к альвеолам. Метод действительно эффективный: невозможно вставить, например, правый центральный резец в лунку от такого же левого. Форма корней индивидуальна для каждого зуба, а следовательно, для каждой лунки – как ключ и замок. Но на такой подбор у нее уйдет немало времени.

Должен признать, что стоматологическое образование дает мне определенное преимущество. Поэтому я помогаю ей, подсказав несколько критериев распознавания зубов, позволяющих отличить верхние от нижних, правые от левых.

Специалист может определить каждый зуб в наборе (резец, клык, премоляр и моляр, верхний или нижний, правый или левый, первый или второй), просто взглянув на него.

Наконец каждый зуб, обнаруженный во время просеивания, находит свое пристанище и закрепляется каплей горячего воска. Разъединенная челюсть повторно склеивается воском, нижняя возвращается на место, все помещается в закрытый контейнер и отправляется на сканирование.

На этот раз речь идет уже не об исследовании беспорядочных элементов, как на первых снимках, а о получении трехмерных изображений головы жертвы. По снимкам такого типа действительно можно приблизительно восстановить вид лица, что помогает идентифицировать пропавшего человека. Но это уже другая история. Такая работа, довольно сложная и относительно дорогая, делается тогда, когда нет иного способа установить личность. Однако в нашем случае нужно идентифицировать пожилого человека, пропавшего около двух лет назад в этом регионе. Так что больших затруднений у жандармов возникнуть не должно.

Вот только жандармы не смогут рассчитывать на помощь стоматолога пострадавшей. Исследование зубов показывает, что она, по всей видимости, не посещала дантиста более двадцати лет. У нее нет ни протезов, ни коронок, что довольно часто встречается среди пожилых людей, живущих в деревне. Единственный след лечения – амальгама на премоляре. Я объясняю старшему следователю, что для установления личности стоматологическая карта не пригодится.

– Доктор, что же нам делать? Все равно нужно ее как-то идентифицировать.

– Пока, если не возражаете, будем называть ее Мумм. К жизни ее это не вернет, но я могу представить себе, что у симпатичной хрупкой маленькой бабушки, взирающей на мир с высоты своих восьмидесяти с лишним лет, было такое прозвище.