Репортажи с переднего края

А пока мне пришло время более внимательно рассмотреть Кронштадт, попытаться с занимаемой мной сейчас передовой позиции рассказать подробно об этой грандиозной осаде во всем ее разнообразии и особенностях. С того места, где я сейчас нахожусь (я стою на вершине одной из 15-метровых деревянных башен, построенных русскими в разных местах для наблюдения за дорогами и лесами в жизненно важной пограничной зоне и близ населенных пунктов)[59], можно было охватить взглядом залив во всю его ширину от берега до берега. Солнце светило ярко под наклоном (в этих широтах оно никогда не поднимается над горизонтом слишком высоко) над бескрайней гладью замерзшего залива, отдающей синевой так, как будто она освещается не сверху, а снизу. Далеко на противоположном берегу залива, у Ораниенбаумского плацдарма, который русские, попавшие в немецкие клещи, обороняют с беспримерным фанатизмом, видно сияние огней, а над всем этим стоит угольно-черное облако жестких, точно очерченных контуров. Слева от меня вдалеке Ленинград, который тоже горит. Немецкая артиллерия нацелена на промышленный Урицкий район, туда, где находится Путиловский завод, который подвергается непрерывным бомбардировкам.

А посередине залива расположен Кронштадт, окутанный легкой матовой дымкой, напоминающей о серебристой дымке белых ночей. Отсюда легко можно различить необычайно яркие красные, желтые, зеленые и синие звездочки сигнальных ракет, то и дело взмывающих с кораблей и с расположенных по периметру обороны Кронштадта искусственных островков, где оборудованы фортификационные сооружения. Они выглядят нереальными, почти призрачными, паря подобно блуждающим огонькам в серебристом тумане раннего утра. Они похожи на бабочек, крылья которых вдруг освещаются в солнечных лучах, а потом снова исчезают в темноте, чтобы через какое-то время вновь всплыть в очередном луче солнца. Эта дымка напоминала мне о ясной летней ночи, прозрачной ночи, когда стоит полная луна, а сама ночь расцвечена слабым сиянием светлячков и мотыльков. Высокие столбы серого дыма, будто огромные деревья, поднимались со всех краев острова Кронштадт (острова Котлин. – Ред.). Время от времени с восточной оконечности острова с берега срывалась и сползала вниз глыба льда, которую освещали оранжевым светом вспышки разрывов тяжелых немецких снарядов, которыми обстреливали колонны русских войск, курсировавшие между Кронштадтом и Ленинградом.

Капитан Леппо передал мне в руки бинокль. И теперь через дымку голубого света, отраженную от замерзшей поверхности моря, передо мной во всех деталях возникли заводские трубы и стальные коробки кораблей, стоявших на якоре в бухте Кронштадта. Они смотрелись очень впечатляюще, эти корабли – целый флот, самый мощный в Советском Союзе, попавший в ледяной и бетонный плен. Они не могли сдвинуться с места, не могли воевать.

Целый флот как будто превратился в камень. Я вижу, как на другой башне зашевелилось что-то темное.

– Что это? – спрашиваю я у капитана Леппо. – Знамя?

– Да, – отвечает мне капитан. – По московскому радио объявили, что это флаг со знаменитого крейсера «Аврора». Он реял на башне здания Адмиралтейства.

Это не морской флаг. Он красного цвета. Это знамя, которое моряки «Авроры» водрузили в октябре 1917 года над царским [Зимним] дворцом[60]. (Красный цвет знамени отсюда не различался. Создавалось впечатление, что он скорее темного, какого-то похоронного цвета. Сейчас подходящий момент напомнить тем, кто, может быть, не знает о политических трениях между коммунистами крайнего толка Ленинграда и Кронштадта и правителями Кремля, о том, что в решающие часы октября 1917 года был момент, когда красный флаг с «Авроры» вызывал страх у самого Ленина.)

Глава 24 Тюрьма кораблей

Напротив Кронштадта, апрель

Вот уже несколько месяцев вокруг Кронштадта продолжается странная битва. Это особенное сражение, движущими силами которого являются, с одной стороны, корабли флота, заключенные в плен морского льда и бетонных глыб, не способные двинуться с места или совершить маневр, и с другой стороны – закаленные сухопутные армии, осадившие эти корабли со всех сторон.

Необычным для этой парадоксальной ситуации является то, что советский Балтийский флот отделен от противника не только зелеными морскими волнами, но и огромными просторами гладкого, холодного, как мрамор, льда, по которому периодически финская пехота, поставленная на лыжи, отваживается совершать вылазки с целью, так сказать, взять на абордаж эти корабли[61].