Репортажи с переднего края

Весь флот, всего примерно 70 больших и малых кораблей, плюс около 60 подводных лодок, собранных на таком ограниченном пространстве, может, на первый взгляд, показаться легкой целью для самолетов Ю-87 «Штука» и тяжелых немецких орудий, установленных на другом берегу Финского залива. Но опыт последней осени, как и опыт нынешней зимы, продемонстрировал, что сам факт сосредоточения на таком узком пространстве может служить лучшим средством для обороны флота. Действительно, были и печальные примеры, от которых не смогло уберечься советское адмиралтейство. Но следует учитывать то, что представляет собой Кронштадт, а именно – гигантскую стальную крепость, значительное количество бронированных орудийных башен и стальных площадок, нашпигованных артиллерией и зенитными пулеметами. Число стволов, устремленных в небо с боевых кораблей, с фортификационных сооружений крепости, с фортов Тотлебен и Красноармейский, а также семи искусственных островов, должно приближаться к десяткам тысяч[70].

Ни один самолет не мог противостоять такой концентрации огня зенитной артиллерии, не подвергая себя смертельной опасности. Сюда следует добавить тот факт, что советское зимнее наступление, пусть оно и оказалось неудачным с точки зрения стратегии, вынудило немецкое военное командование отвести позиции тяжелой артиллерии, тем самым снизив эффективность огня тяжелых орудий, направленного против крепости Кронштадт.

И пусть я не выполнил бы своей задачи, не обратив внимания на чисто военный фактор, определяющий текущее положение, я не хотел бы, чтобы читатель позволил ослепить себя военными аспектами осады Ленинграда и упустил чрезвычайную важность этой осады с политической и социологической точки зрения. Поскольку является фактом то, что любая проблема в России сегодня имеет политическое и социологическое значение в той же степени, как и военное значение.

Как мне известно, никто пока еще не подчеркивал, что на Ленинградском фронте мы стали свидетелями столкновения в Европе двух мировоззрений, являющихся самыми бескомпромиссными, стоящими на самых противоположных позициях. И если Ленинград является оплотом стойкости ленинизма, коммунистического экстремизма, то Финляндия в этом смысле является оплотом лютеранства[71], что воспринимается как нечто более важное, чем просто вопрос веры, чем исторический факт, другими словами, относится скорее к субъективной, чем к объективной реальности. И в этом соответствующие социологические проблемы приобретают фундаментальное значение.

Только сегодня утром я беседовал с одним из финских солдат. Этот человек только что вернулся из патрулирования. Он был спокоен и весел. Морем путь от Териоки до Тотлебена составляет не более шести километров, незначительное расстояние для этих неутомимых лыжников, которые были способны преодолеть за сутки до ста километров. Мы сидели в домике отдыха «Лоттала» подразделения «Лотта-Свярд»[72], укрытом в лесу в окрестностях Териоки. «Лоттала» был полон солдат, которые молча сидели за столом со стаканами, наполненными розовым напитком, чем-то вроде горячего сиропа с приятным вкусом. «Лотты», затянутые в свою серую униформу, ходили вокруг столов с подносами и стаканами. Рядом с нами один из солдат штопал разорванный рукав своего кителя. Многие из его коллег писали, прочие читали. Вдруг в помещение вошел артиллерист с аккордеоном. Он начал наигрывать популярную мелодию, что-то вроде жалобы влюбленного, вызывающую у мужчин чувство одиночества и грусти. Один за другим солдаты начали подпевать мелодии, которую наигрывали на инструменте. Они пели очень мягко, будто не желали нарушать покой этого места в это время. И каким-то образом объединенный хор солдатских голосов заставил грустную мелодию звучать еще проникновеннее и мягче. Грохотали тяжелые орудия кораблей, запертых в лед Кронштадта, и снаряды рвались в глубине леса неподалеку от поселка. Едкий дым от взрывов клубами проникал в помещение всякий раз, когда открывали дверь. Это была простая, но яркая сцена: жизнь «изнутри», наполненная покоем и милосердием. А линия фронта[73] находилась всего в двадцати шагах от нас (достаточно было перейти дорогу, чтобы оказаться в окопах), простреливаемая огнем тяжелых орудий Балтийского флота.