Репортажи с переднего края

Боевые действия в лесу, помимо природной сметки, требуют максимальной скорости принятия решений и действия, и финны всегда превосходят в этом своего противника, который действует медленнее, менее уверен в себе, менее активен и, что имеет еще большее значение, более многочислен – я имею в виду, является слишком многочисленным[87]. Фактически русские страдали из-за избыточного количества своих войск, что при ведении боевых действий в лесу является серьезной проблемой. Их дозоры состояли из 30, 50, а иногда и 100 человек. В то же время финские патрули имеют в своем составе небольшие действующие самостоятельно группы, очень быстрые и маневренные. Финские лыжники стремительно летели на своих лыжах и, бросаясь на противника со всех сторон, окружали его и уничтожали прицельным огнем своих пистолетов-пулеметов. В отличие от финнов русские не были экипированы лыжами и лыжными ботинками, они передвигались пешком, часто увязая в снегу по пояс. Они сражались яростно, но в конце концов всегда терпели поражение[88]. По моему мнению, это превосходство финской стороны вытекает не только из более высоких требований, предъявляемых войной в лесистой местности, не только из лучше развитых инстинктов, более тонкой, почти животной чувствительности, но и из того, что каждый финн – человек леса, крестьянин, рыбак или пастух. При этом он гораздо лучше развит технически, что вызвано доминирующей «этикой», «индустриальной этикой» более передового общества, где технические факторы получили более высокое развитие, где более высокие технологии, где, наконец, более развита индивидуальная мораль, по сравнению с «промышленной моралью» Советской России. (Кроме того, следует иметь в виду, что, несмотря на повсеместную индустриализацию сельского хозяйства, на самом деле советский образ жизни в общем, несмотря на пятилетки, на стахановское движение в колхозах, на шахтах, на лесопилках, на рыболовецких предприятиях и т. д., все еще не получил широкого распространения в крайних северных районах европейской и азиатской части России, то есть именно там, откуда прибыли советские войска на этот участок фронта.)

В этом смысле можно сказать, что Финляндия, как и Швеция и Норвегия, является не только государством лесных жителей, крестьян, пастухов и рыбаков, но и государством «рабочих». Финский народ является носителем «промышленной морали», а не «этики крестьян». Он демонстрирует своевременность принятия решений и действий, индивидуальную инициативу и т. д. (качества, которыми рабочие любой страны мира владеют в гораздо большей мере, чем крестьяне).

Полковник Мерикаллио, который командует войсками на участке фронта у Райкколы, говорит мне о своих солдатах с тем добрым пониманием, которое проистекает из их общих жизненных условий, из того спокойствия, с которым все, и офицеры, и солдаты, что ведут войну в лесах, относятся здесь к смерти. (Полковник Мерикаллио – это мужчина сорока двух лет с моложавым лицом и глубокими ясными глазами. Он говорит, смеется, двигается с простой, неподдельной грацией. Это северянин: он родом из Оулу, на берегу Ботнического залива.) Мы сидим в его домике, который стоит прямо в лесу, возле разрушенного поселка. Снаружи слышатся негромкие голоса солдат, посвистывание лыж на снегу, резкий звук ударов топора по стволу дерева, скрип саней.

Вот солнце уже садится. Ясное небо похоже на ледяной купол. Голубое отражение Ладожского озера постепенно скрывается в сумерках. Мы выходим из домика. Примерно в сотне метров от нас находится конюшня. Слышно тихое ржание лошадей, ожидающих, когда им принесут на ужин целлюлозу. (При нехватке фуража целлюлоза является обычным кормом для финских лошадей.) Четверо «лотт» (женщин из организации «Лотта Свярд»), вооруженных острыми острогами, пытаются выловить какую-то крупную рыбу в проделанных в озерном льду лунках. Дуновение легкого ветерка из леса доносит до нас явственный запах рыбы. Группа солдат собралась у небольшого домика, который служит здесь полевым госпиталем.

– Как дела? – спросил полковник Мерикаллио одного из артиллеристов.

– Только посмотришь на это, и сам запросишься к раненым, – отвечал солдат.

Мы идем к госпиталю. Внутри «лотта», светловолосая девушка с прекрасной яркой улыбкой, протягивала солдату стакан с коньяком.

– Посмотрите на этого солдата, – говорил полковник Мерикаллио, хватая меня за руку.

Он говорил о высоком темноволосом мужчине, очень бледном. На нем не было головного убора, а на лбу красное пятно, как раз над сросшимися бровями.