Репортёр

– Так, – уклончиво ответила Марта, пряча улыбку, – бабушка кое-что вспомнила. Мне это трудно перевести. Кстати, как звали твоего дедушку?

– Как и меня. Алексеем. Алексеем Федоровичем. Меня в его честь назвали. А что?

– Да так, – снова ушла от прямого ответа Марта. – И он, наверное, воевал?

– Что значит «наверное»? Конечно, воевал, как все мужчины его возраста, когда шла война с немцами. И не просто воевал, а всю войну прошел – от самого Сталинграда до Праги. Вся грудь в боевых наградах.

– До Праги? – изумилась Марта.

– До Праги. Не американцы ж ее освобождали, а наши войска. Или теперь историю по-другому пишут? Может, они еще Русь крестили и Москву строили?

– Počkej, – Марта не ответила на его шутку и снова обратилась к бабушке:

– И долго они были твоими постояльцами?

– Я ж говорю: недолго, около месяца. Потом их часть пошла дальше, и мы больше не виделись.

Марта обняла бабушку и, хитро прищурив глаза, спросила:

– А его фотографий у тебя, случаем, не осталось? Раз ты помнишь, как по-русски «я тебя люблю», то, может, и фотографии помнишь, где лежат?

– Нет, ничего не осталось. Ни фотографий, ни писем, хотя он поначалу писал. Много писал, хотя я ничего в тех письмах не понимала. Только картинки рассматривала: цветочки, сердечки разные… Может, ранили его потом. Может, убили. Война есть война. Одно горе и слезы от нее…

Не выпуская бабушку из объятий, Марта тихо, но так, чтобы она услышала, спросила ее на само ухо:

– А из этих русских на твоего друга никто не похож?

Снова внимательно глянув на обоих, она так же тихо ответила:

– Вот этот русый – даже очень…

И кивнула на Алексея. Марта оторопело посмотрела на него. Догадавшись по нескольким фразам, о чем речь, Аслан рассмеялся, обняв своего друга:

– Что, бедный родственничек, попался? Не зря я спросил, освободители не хулиганили здесь, пока шли на Прагу? Им ведь только дай волю. Все равно, что заставить козла стеречь капусту.

– Ой, только не надо ля–ля, – Алексей отмахнулся от Аслана, – надо еще разобраться, нет ли у тебя европейской родни в Австрии, Германии, Польше или еще где-нибудь.

– А чего разбираться? Могу сразу заверить: нет! Мы хоть и не безгрешные ангелы, но у нас на счет этого подозрения железное алиби: в 44–м году всех чеченцев с ингушами сослали очень далеко от тех мест, где гремели бои.

– Как сослали? – тут же переспросила Марта, забыв о своем разговоре с бабушкой. – За что?

– За то, что мы, якобы, помогали немцам. Хотя мы помогали им так же, как китайцам – делать их культурную революцию.

– И что?... – Марта не знала, как и о чем спросить дальше.

– И все. Посадили весь народ в теплушки – вагоны такие, в которых скот возят – и погнали за тысячи километров от родины. Всех погнали – от младенцев до стариков и старух. Под конвоем, чтобы никто не убежал. Даже тех вайнахов, кто воевал на фронтах, тоже отозвали и сослали. Как врагов народа.

– Боже, – прошептала Марта, – я ничего об этом не знаю.

– А зачем об этом знать? В нашей стране об этом не любили говорить. И до сих пор не любят. Тем более про геноцид. Какой геноцид? Самое гуманное государство, где так вольно дышит человек. Как будто ничего и не было: десятков тысяч трупов, унижений, издевательств… Когда есть враг – есть и спаситель Отечества. А когда врага нет – его придумывают. Ну, чтобы спасителю легче было осуществлять свою миссию. На трупах своего же народа. Так было и, наверное, еще долго будет. Я, кстати, тоже родился на чужой земле – там, куда сослали весь мой народ. Так что, дорогая Марта, Алексей в какой-то мере прав: репортеры нам еще долго будут нужны. Чтобы никто не имел права забыть о том, что было.

Марта стояла, пораженная услышанным. В ней снова проснулась боль, которую она ощутила рядом с Алексеем. Однако мягкий, ласковый голос бабушки, приглашавшей гостей за стол, заставил ее заняться делом.

Аслан сразу предложил распределить обязанности, связанные с организацией уикенда. Марте он предоставил право хозяйничать вместе с бабушкой на кухне, а с Алексеем решили готовить прямо на природе, возле речушки, падавшей на лопасти мельничных жерновов.

– У нас будет праздник международной кухни, – весело сказал он, распаковывая взятые с собой сумки с провизией. – Вы готовьте свои блюда, а мы с Лёшкой приготовим свои кавказские, прежде всего, настоящий шашлык.

– Не удивили, – парировала Марта. – Шашлык у нас тоже готовят. Жареное такое мясо, прямо на огне…

– Ну что ж, – усмехнулся Аслан, – если у вас «тоже», да на огне, тогда  у нас «чешское» пиво «тоже» делают. Ты не помнишь, Лёха, где у нас «тоже» делают «чешское» пиво? Вспомнил! В Назрани! Не, в Ачалуках![38] На местном заводе минеральной воды.

И они рассмеялись, оставив Марту в недоумении: о чем они снова говорят?

– Нет–нет, дорогая Марта, настоящий шашлык – только на Кавказе! Это восточное блюдо. Его готовят только мужчины, хотя едят вместе с женщинами. Поэтому, с вашего позволения, мы берем это право на себя. И прихватим с собой Азора. Он ведь тоже «мужик».

Учуяв запах мяса, пес давно крутился возле сумок, облизываясь в предвкушении угощения.