Рерих

«Дорогой мой Николай Константинович!.. За кусочек Вашей „державы“ сердечная благодарность, а что Вы уезжаете-таки, серьезно и окончательно — для меня невознаградимо. В то же время даже и на судьбу пожаловаться нельзя: в самом деле, Вам надо ехать, это хорошо и для дела, и для Вас. Конечно, я и завидую мало-мало: с каждым днем труднее здесь и невыносимее жизнь. С одной стороны — рук приложить не к чему, так они и болтаются в рукавах, с другой — видимо, растет черная сила. Вдруг начались юдофобские выступления, и довольно решительного характера. И доносы, доносы…

Хотел написать письмецо Маклакову, да не стоит, Вы ему лучше можете рассказать, что здесь, чего ждем, чего боимся и на что надеемся. Теперь, после провала С.О.С. за границей, я начинаю опасаться неистовости моих слов — и цензуры. Вот Венгрия обсоветилась… Для меня это факт огромнейшего значения и — если Антанта сразу не возьмет таки быка за рога — может вовлечь Европу в новую мировую войну. Голод, полный развал культуры, победа варварства над Римом и новое темное Средневековье. А разве их, господ Согласие, об этом не предупреждали? Не заклинали и не умоляли? Все слова сказаны… Между прочим: кто сулил мне эти 10 тысяч марок? Я внес уже их в бюджет, а теперь недоумеваю: если соврали, то Бог с ними, но нужно знать, на что я могу рассчитывать, а то я из этих денег чуть новых двухэтажных штанов не построил! Простите, милый друг, что я обременяю Вас этими пустяками, но так уж вышло. Скажите им (а кто это?), чтобы они прямо сносились со мною. Надо бы сделать Вам пожелания на дорогу, да что! Поезжайте, и пусть Вам будет там лучше, чем здесь нашему брату. Все-таки думаю почему-то, что расстаемся ненадолго: должен же быть конец этому треклятому периоду! Но, пожалуйста, дорогой, пишите оттуда, это будет мне чрезвычайно дорого. Только ничего не пишите соблазнительного: о весне, вежливости, музеях и книгах. Крепко обнимаю Вас и целую. Будьте здоровы, живите и работайте, у Вас еще такая дорога впереди. Бог в помощь! Неизменно любящий Леонид Андреев 29 марта 1919 г.

Голубчик, пришлите мне полсотни экземпляров брошюры С.О.С. и с Вашим рисунком — ведь я его еще не видал. Нужно для раздачи хорошим людям»[207].

Николай Рерих не только помог в издании и переводе «S.O.S.» на несколько языков, но и занимался распространением брошюры среди эмигрантов. Многие русскоязычные и иностранные газеты перепечатывали воззвание Леонида Андреева. Достаточно назвать лишь некоторые многотиражные издания «S.O.S.»: 24 марта и 28 сентября 1919 года — газета «Общее Дело» (Париж); 29 марта 1919 года — бесплатное приложение к газете «Русская жизнь» (Гельсингфорс); отдельные издания 1919 года: «S.O.S.!» Гельсингфорс; «S.O.S.!» Виипури (с рисунком Н. К. Рериха «Меч мужества» на обложке); «S.O.S.! Спасите!» Париж; сразу два издания с предисловием В. Л. Бурцева, Нью-Йорк, под названием «Спасите!: Обращение к цивилизованному миру». В том же 1919 году статью перевели на английский язык, и уже 1 марта 1919 года английская газета «The Times» (Лондон) печатала отрывки из воззвания. Финская газета «Nya Fyren», выходившая на шведском языке, печатала статью Л. Андреева даже с продолжением из номера в номер. Практически всем изданиям предшествовали переговоры, которые проводил Николай Рерих, и причем всегда довольно успешно. Появился издатель, который даже пообещал выплатить гонорар за издание брошюры. Рерих аккуратно пересылал деньги и гонорары Леониду Андрееву в Финляндию.

23 апреля 1919 года Л. Андреев благодарил Рериха за все хлопоты: «Сейчас, перед отправкой на почту, получил Ваше письмо и деньги, милый друг. К написанному раньше могу прибавить от всей души: эх! Читали ихнюю резолюцию? Вообще — не хочется, не могу говорить. Вас еще раз крепко целую. Конечно, мы вместе и твердо. Пишите мне и давайте адрес, Леонид Андреев»[208].

Лондонский Комитет Освобождения России издал брошюру Андреева «S.O.S.» на английском языке, с предисловием П. Н. Милюкова, тиражом в 10 тысяч экземпляров.

Скоропостижная смерть Леонида Андреева расстроила некоторые планы, которые они с Николаем Рерихом собирались осуществить в Англии, а затем и в Америке. Леонид Андреев писал о них Николаю Константиновичу:

«Дорогой друг мой!.. Вот три пути, которые сейчас открываются передо мною, — это жизнь. Один — я беру на себя целиком все дело антибольшевистской пропаганды, как я писал и предлагал Карташеву и другим, и вступаю в здешнее правительство с портфелем министра пропаганды и печати. Понимаете: все целиком! Организацию во всей ее огромности помимо собственного писания. Живу, значит, либо в Ревеле, либо где придется, езжу взад и вперед, целые дни разговариваю, ищу и настраиваю людей, а ночью пишу, борюсь с инерцией и слабодушием. Труд, который только под силу железному здоровью, а я болен, болен!.. Но долг обязывает работать для России, и вот завтра я еду в Гельсингфорс добиваться того, что есть мой несомненный конец как художника и живой твари…