Рерих

Буддизм оказал заметное влияние на народные обычаи и искусство всей Центральной Азии. На это не раз указывали русские востоковеды и путешественники, и в частности Пржевальский и Козлов. Их заветной мечтой, так и неосуществленной, было пересечь Центральную Азию с севера на юг. Область древнейших культур — Тибет и Трансгималаи — все еще оставалась «терра инкогнита» для западного ученого мира. Именно эта таинственная область и привлекала внимание Рериха, и он подошел теперь вплотную к ее южной границе.

Сикким — небольшое индийское княжество, расположенное между Непалом и Бутаном. В Сиккиме много вершин, достигающих 6–8 тысяч метров, в том числе и памятная Рериху с детства по картине в Изваре Канчендэнга. Путешественников на каждом шагу поджидали опасности: глубокие пропасти, крутые тропы, неприступные скалы. В зарослях таились тигры, леопарды, медведи, обезьяны. Высоко в небе парили царственные орлы. Знакомясь с Гималаями, Рерих частенько вспоминал Россию: «Кому ведомы подходы к старым монастырям и городищам Руси, тот поймет, как чувствуются подходы к монастырям Сиккима. Всегда твержу: если хотите увидеть прекрасное место, спросите, какое здесь место самое древнее. Умели эти незапамятные люди выбирать самые лучшие места». Много таких мест запечатлеет Рерих на своих полотнах. Через месяц после прибытия в Индию он написал: «Уже складываются у меня серии картин: 1. «Жемчуг исканий», 2. «Сожжение тьмы», 3. «Светочи прихода».

Приступив к созданию картин об Индии, Николай Константинович решительно изгнал экзотику. Начатые в 1924–1925 годах серии картин — «Сиккимский путь», «Его страна», «Зарождение тайн», «Гималаи», «Майтрейя», «Учителя Востока» — во многом отличны от серий — «Начало Руси. Славяне», «Героика», «Санкта».

Под влиянием специфики мироощущения пародов Востока всегда присутствовавшая в произведениях Рериха связь чисто эстетического с чем-то для него жизненно более важным — научным познанием, философским осмыслением окружающего, этикой — становится еще более ощутимой. Интересны были и формальные поиски художника. Оригинально решалась композиция картин, менялся рисунок, и, конечно, совершенствовался цвет. Все это характерно для таких полотен, как «Жемчуг исканий», «Песнь утра», «Песнь водопада» и многочисленных гималайских пейзажей (1924).

Не случайно картиной «Жемчуг исканий» открывается новая страница его творчества. Встреча с Индией состоялась, и Николай Константинович первой написанной на Востоке картиной «Жемчуг исканий» как бы торопится засвидетельствовать, что услышанный им зов не был зовом к отрешению от мира и к созерцательному самоуспокоению. На картине изображены гуру (учитель) и ученик. Они склонились над ожерельем в поисках той единственной жемчужины, без которой впустую был бы прожит нынешний день. Ожерелье и в восточной и в западной символике олицетворяет вечность. Поискам не суждено никогда кончиться. Ибо только познающий достоин быть учителем, и только ищущий не для одного себя умеет отыскать истину. Учитель и ученик изображены на фоне ослепительных Гималайских гор, покрытых вечными снегами.

В этом полотне Рерих уже показал себя непревзойденным «мастером гор». «Никто не скажет, что Гималаи — это теснины, — писал художник, — никому не придет в голову указать, что это мрачные врата, никто не произнесет, вспоминая о Гималаях, слово — однообразие. Поистине целая часть людского словаря будет оставлена, когда вы войдете в царство снегов гималайских. И будет забыта именно мрачная и скучная часть словаря».

Суровые горы помогают человеку обрести мужество, проявить силу духа.

«Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий, — замечает Николай Константинович, — когда он, преодолевая все трудности, всходит к этим вершинам. И сами трудности, порою очень опасные, становятся лишь нужнейшими и желаннейшими ступенями, делаются только преодолением земных условностей. Все опасные бамбуковые переходы через гремящие горные потоки, все скользкие ступени вековых ледников над гибельными пропастями, все неизбежные спуски перед следующими подъемами, и вихрь, и голод, и холод, и жар преодолеваются там, где полна чаша нахождений».

Рерих сам прошел через эти опасности. Его волю испытывали и голод, и холод, и беспощадные вихри. Все это удваивало ценность нахождений, в которых открываются неизведанные дали и рождается бесстрашный в своих дерзаниях человек. Может быть, поэтому жизненная правда рериховских горных пейзажей особенно близка и понятна непокорным путникам в «незнаемое». Во всяком случае, о правдивости совершенно необычных красок Рериха альпинисты рассказывают с большей охотой и увлечением, чем некоторые художники и искусствоведы, все еще считающие, что Николай Константинович грешит «нарочитыми эффектами». Смелое новаторство Рериха в области колорита, с такой интенсивностью продолжавшееся на Востоке, по существу, всегда исходило от натуры и экспериментального постижения цвета.