Рерих

Однако ни одно западное государство, а тем более Англия, колония которой должна была служить исходным и конечным пунктом экспедиции, не согласилось бы в начале двадцатых годов с тем, что ее маршрут будет проходить и через территорию СССР. Само собой разумеется, для этого было необходимо и разрешение Советского правительства. Ни в Индии, ни в США советских дипломатических представительств тогда еще не имелось. Так что перед Николаем Константиновичем сразу же возникли две сложные проблемы: первая — получить в США американский экспедиционный паспорт, который позволил бы добиваться от колониальных и местных властей азиатских стран вести экспедицию по их владениям, и вторая — информировать Советское правительство о своем намерении посетить СССР и получить на это согласие. Ввиду того что благоприятное решение второй проблемы грозило полностью сорвать решение первой, приходилось действовать очень осторожно.

В сентябре 1924 года Николай Константинович временно расстался с Сиккимом и направился в Европу и Америку. Благодаря связям и энергии своих американских сотрудников Рерих довольно легко получил разрешение вести экспедицию под американским флагом и оформил нужные документы, тем более что и на этот раз никаких государственных средств на путешествие не испрашивалось.

Оставалось решить вторую задачу — установить связь с советскими представителями за рубежом. Наилучшим местом для этого был Берлин. Похоже, что Рерих хотел воспользоваться посредничеством Горького, так как еще в июле 1924 года послал ему из Индии письмо через Шибаева, а уладив свои дела в США, просил его узнать, не находится ли Алексей Максимович в Берлине. Но в декабре 1924 года его там не было. И на обратном пути из США Николай Константинович решается без предупреждения лично посетить советское представительство в Берлине.

Николай Константинович в беседе в советском полпредстве рассказал о своих симпатиях к восточному философскому мировоззрению, поведал о близких знакомствах с теми лидерами и Махатмами[5], которые находятся в оппозиции к английским колониальным властям. По словам Рериха, эти лидеры верили в будущность Советской России, в ее освободительную миссию и возлагали на нее большую надежду.

Такие вполне реальные политические выводы художника перемежались с необычными высказываниями о необходимости сближения коммунистической идеологии с философией буддизма, о действенности их взаимного влияния на мировую эволюцию.

Рерих, конечно, был далек от марксизма, и в разговоре в полной мере проявилось то, что художник находился под влиянием индийских «махатм», взявших на вооружение идеи буддизма с тем, чтобы поднять народ Индии на борьбу с колониальным игом. И Рерих в беседе показал себя в мировоззренческом плане человеком скорее более близким к Индии. Те идеи, которые были плодотворными там, он пытался распространить на весь мир. К тому же Рерих, оторванный от Родины, плохо знал современное положение в Советской России.

По настоятельной просьбе Рериха его беседа была дословно запротоколирована и послана в Москву. Запись беседы была передана тогдашнему наркому иностранных дел Г. Чичерину, который лично знал художника еще с университетских лет. Получив эти документы, Г. Чичерин распорядился сообщить Рериху, что он может рассчитывать на необходимую помощь со стороны советских властей. Однако это распоряжение уже не застало Николая Константиновича в Европе, и наши дипломатические представители на время потеряли с ним связь.

После визита в берлинское представительство Рерих сразу же отбыл в Азию. В начале 1925 года он на короткий срок посетил Индонезию и Цейлон — центр крупного ответвления буддизма — хинаяны. Весьма ценным для художника оказалось личное знакомство с крупным ученым, будущим послом Цейлона в СССР Г. П. Малаласекерой. По прошествии многих лет этот известный ученый И политический деятель вспоминал:

«Я имел честь быть представленным ему, когда он посетил мою страну — Цейлон. Жизнь Рериха была соткана из многих необычайных элементов, которые с трудом поддаются описанию. Некоторые зовут его пророком, другие мистиком. Быть может, сам он предпочел бы быть названным посланцем доброй воли от Запада на Востоке… Где бы он ни ходил по Азии — в Тибете, в Ладаке, в Сиккиме, в Бутане, в Центральной Азии и Монголии, лучшие люди Востока везде встречали его со знаками особого почитания, доверия и любви, редко оказываемой чужестранцам в этих странах».