Решая судьбу человека…

«Товарищ Шапорина! — писал автор одного из них. — Я у вас был 4 сентября. Вы мне велели приехать после праздника, но прежде я решил написать письмо. У меня склероз сосудов головного мозга. Я брал у вас траву от этой болезни, пил три месяца. Начиная с октября (когда я у вас был) сердце стало колотиться все сильнее и сильнее. Я вынужден был обратиться к терапевту. Он дал мне бром, вот я сейчас и пью его.

Спешу сообщить вам, что, когда я пил вашу траву, то боялся, что с ума сойду, невыносимо болела голова. Допился до того, что перестал понимать что-либо, утратил сон.

Обращаюсь к вам: есть ли такая трава, которая может вылечить меня? Еще один мой знакомый болен сухим плевритом. Есть ли трава от этой болезни? Если есть, то он поедет вместе со мной.

Убедительно прошу написать.

Я. О.»

А вот ответ на одно из писем, подготовленный к отправке:

«Гр. Будоновой М. А.

Письмо ваше получила, но помочь вам не могу: травы мы не высылаем. От давления… мы не лечим.

Шапорина».

— Судя по письмам, вы занимаетесь врачебной практикой? — спросил следователь.

— Ну что вы, — замахала руками Шапорина, — Это я купила в аптеке немного травы по просьбе одной знакомой. Даже сама не знаю, как принимать-то ее. И вообще я неграмотная, только умею расписываться.

— А почему у вас опечатана печная заслонка?

— Приходили пожарные, увидели, что дымоход неисправен, вот и опечатали. Но вы не беспокойтесь, я все неполадки устраню, — торопливо произнесла Шапорина. «Уж не здесь ли прячет она травы?» — подумал Башаров и решил заглянуть в печь, оформив свои действия соответствующим постановлением.

Результат, как говорится, превзошел ожидания.

— М-да, — произнес Башаров, увидев содержимое печи. — Люди в печке пироги пекут, обед готовят, а у вас печь набита деньгами… Не странно ли?

— Это мои сбережения, добытые честным трудом, — бледнея, заявила знахарка.

— Но ведь вы и ваша дочь за всю свою жизнь никогда и нигде не работали, — усмехнулся следователь. — К тому же честный человек не станет держать деньги в печке.

— А я боялась, как бы не украли.

— Пожарник, опечатывая печь, видел деньги?

— Нет, он просто взял сургуч и опечатал заслонку, — пряча глаза, проговорила Шапорина.

— Вызвать работников банка для пересчета денег, — распорядился следователь, — и немедленно доложить об этом в следственный отдел прокуратуры республики.

Вскоре три девушки из банка закончили считать ассигнации.

— Пятьсот сорок шесть тысяч пятьдесят четыре рубля двадцать копеек, — сообщили они, утирая выступивший на лицах пот.

— Где у вас еще хранятся деньги? — спросил Башаров.

— Честное слово, ни копейки больше нет, не тратьте время на обыск, — прижала руки к груди Шапорина.

— Артистка из вас не получилась бы, — покачал головой следователь, — обыск будем продолжать.

Через некоторое время из-под лестницы были извлечены два парусиновых мешка, туго набитых деньгами. Сосчитали — двести тридцать две тысячи двадцать два рубля. И тут же за дымоходом нашли еще один мешок.

— Какие-то погремушки, — недоуменно сказал понятой. Но «погремушки» оказались не простыми. Золотые кольца, часы, перстни… Здесь же лежали сберкнижки, облигации трехпроцентного займа.

— И всего-то семьи у них — мать и дочь, живут вдвоем, к чему столько добра? — возмущались понятые. А добра, кроме найденных денег и золота, хватало: 75 отрезов драпа, шелка и коверкота, меховые шубки, 15 дорогостоящих ковров, отрезы панбархата, многочисленные отрезы шерсти, пуховые платки, каракулевые и мутоновые шкурки, не говоря уже о телевизоре, приемнике и прочих ценностях.

«Исцелители» заготовили и другое: 70 кусков мыла, 70 килограммов сахара, 8 литров спирта…

В сенях, на чердаке и в сарае следователь обнаружил большое количество сухой травы, различные сорта ее были перемешаны, словно корм для скота. В сарае же нашлись соломорезка и ступа. Кроме того, в процессе обыска было изъято около двухсот писем от клиентов в адрес Шапориной.

Под тяжестью улик Шапорина созналась в мошенничестве и шарлатанстве, пояснив, что все делала вместе со своей дочерью Симаковой.