Решающие войны в истории

Отношение к политике. Провести линию раздела между стратегией и политикой нетрудно, если эти две функции обычно сочетаются в одном лице, как в случае Фридриха II или Наполеона. Но так как такие автократические военные правители всегда были редкостью и стали вымирающими особями уже в XIX веке, результат неизбежно был вредным. Ибо он воодушевлял военных на абсурдные утверждения, что политика должна подчиняться проведению боевых операций, и, особенно в демократических странах, соблазнял и подталкивал государственного деятеля перейти неразличимую границу его собственной сферы деятельности и вмешиваться в дела своего наемного военного работника в процессе фактического применения рабочих инструментов последнего.

Мольтке достиг более ясного и более мудрого определения, называя стратегию «практическим приспособлением средств, предоставленных военачальнику, для достижения имеющейся в виду цели». Это определение фиксирует ответственность военного командира перед государством (правительством), которым он нанят. Ответственность военачальников заключается в расходовании самым выгодным образом в интересах высшей военной политики тех войск, что ему выделены в рамках театра военных действий, куда он назначен. Если он считает, что выделенных войск недостаточно для намеченной задачи, он имеет право указать на это, и, если его мнение отвергается, он может отказаться от командования или подать в отставку, но он выйдет за правовые рамки своей сферы деятельности, если попытается диктовать правительству, сколько войск должно быть дано в его распоряжение.

Однако правительство, которое формулирует военную политику и приспосабливает ее к условиям, которые часто меняются по мере течения войны, может справедливо вмешаться в стратегию военной кампании, не просто заменяя командира, в котором утратило уверенность, но и изменяя задачу в соответствии с потребностями своей военной политики. В то время как правительство не должно вмешиваться в процесс использования командиром его рабочих инструментов, оно обязано четко обозначать суть его задачи. Таким образом, стратегия — не обязательно простая задача поиска путей уничтожения военной мощи противника. Если правительство считает, что враг имеет военное превосходство либо в целом, либо на каком-то конкретном театре военных действий, оно может разумным образом предписать стратегию ограниченной цели. Оно может, по желанию, подождать до тех пор, пока можно будет изменить баланс сил вмешательством союзников либо переброской сил с другого театра военных действий. Оно может, по желанию, задержать или даже ограничить свои военные усилия на все время, пока экономическая или морская операция не решат проблему. Оно может вычислить, что уничтожение вражеской военной мощи — задача непосильная либо не стоит траты сил и что поставленная задача может быть решена захватом территории, которую оно может либо удержать, либо использовать в качестве козыря в ходе мирных переговоров. Такая политика имеет в истории больше поддержки, чем признанное на тот момент мнение военных, и по сути своей не является политикой слабости, как это изображают ее апологеты. Подобная политика действительно связана с историей Британской империи и неоднократно оказывалась спасательным кругом для британских союзников и оборачивалась постоянной выгодой для нее самой. Как бы подсознательно мы ни следовали ей, есть почва для исследования, заслуживает ли такая военная политика места в теории ведения войны.

Но более обычная причина для принятия стратегии ограниченной цели состоит в ожидании изменения в балансе сил, изменения, к которому часто стремятся и которого часто достигают путем изматывания войск противника, ослабления его уколами вместо рискованных ударов. Важное условие такой стратегии заключается в том, чтобы враг изматывался в большей степени, чем ты сам. Эту задачу можно решить с помощью налетов на его источники материально-технического снабжения, локальными атаками, которые причиняют и вызывают большие потери среди вражеских частей, провоцированием на невыгодные атаки, принуждением его излишне широко рассредоточить свои войска и, не в последнюю очередь, истощением его моральной и физической энергии.

Это более близкое определение проливает свет на ранее затронутую проблему общей независимости при осуществлении собственной стратегии внутри театра военных действий. Потому что, если правительство решило применить «фабианскую» (методами Фабия Кунктатора. — Ред.) тактику ведения войны, тот военачальник, который даже внутри своей сферы стратегии стремится разгромить вражескую военную мощь, может причинить государственной военной политике больше зла, чем пользы. Обычно военная политика ограниченной цели вводит стратегию ограниченной цели, а решающая цель должна быть принята только с одобрения правительства, которое одно может решать, стоит ли игра свеч.