Решающий бой

- Очень рад тебе, внучек, - сказал дед, обнимая Лю. – Ты, похоже, взялся за ум.

- Дедушка, горный воздух – это то, чем я давно мечтал дышать, - растроганно ответил внук. – К тому же он влияет на скорость удара.

Дед задумчиво кивал головой. Старик долгое время считал, что Лю потерян для него. Сердце старого монаха прыгало в груди, как каратист, сражающийся с толпой врагов.

По случаю приезда Лю Кенга обитатели монастыря на один вечер решили прекратить ритуальную голодовку, длившуюся уже третий месяц.

- Сегодняшний торжественный ужин также будет ритуальным, - пояснил дед, - так что требования будут соблюдены. Твой приезд стоит того, дорогой Лю.

Затем старик обратился к монахам:

- Братья, не нужно роптать. Мы продолжим голодовку завтра утром.

Монахи после такого краткого и четкого объяснения не стали спорить.

В ближайшую деревню был послан гонец, который приказал крестьянам принести для вечернего пиршества к вратам горного монастыря столько провизии, сколько прежде поставлялось за месяц.

- Ну что же, мы понимаем, - ответили крестьяне. – Пусть ваш праздник будет большим.

И жители деревни пришли, сгибаясь под тяжестью полных корзин…

- Ешь, Лю, - увещевал внука дед, - потому что с завтрашнего утра ты приступишь к очищению своего тела!

- Мне присоединиться к вашей голодовке? – насторожился гость.

- Нет, к голодовке надо привыкнуть… Испытание голодом сильно воспитывает силу воли…

Дед сказал, что для Лю будет достаточно травяной диеты.

- Спасибо, дедушка, - отвечал Лю. – Охотно буду очищать тело и дух.

На следующее утро Лю мужественно перешел на травы и горный воздух.

- Вижу, ты берешься за ум, - сказал дед.

- Берусь, - ответил Лю, сосредоточенно пережевывая свежеприготовленный салат из тибетского эдельвейса, заправленный растительным маслом.

Пища была освящена молитвами и давала Лю достаточно сил не только для движения челюстями, но и для ежедневных тренировок. Дед частенько крутился возле внука, откровенно любуясь его молодостью и силой.

Однажды вокруг родственников собралась толпа монахов. Лю Кенг заметил зрителей, и его движения стали не такими быстрыми. Наконец Лю замер и озадаченно оглянулся.

- Это что такое? – спросил он и подозрительно нахмурился. – Опять, дедушка, Вы что-то задумали?

Старик ответил не сразу. Он таинственно усмехнулся и скрылся за спинами монахов.

- Дедушка, куда Вы? – не понял Лю.

Но старик тотчас появился вновь. В руках он сжимал нечто, завернутое в холст.

Дед имел очень торжественный вид. Громким голосом он обратился к внуку:

- Лю Кенг, я надеюсь, ты будешь достоин этого подарка. Долгое время она висела в нашем храме. Теперь она – твоя! – старик отдал предмет внуку и отступил на шаг.

Лю дрожащими руками развернул материю – и зажмурился. На солнце ослепительно сверкало лезвие старой сабли, на ручке которой виднелись древние письмена.

- Это древняя сабля «Самоцум», - пояснил дед. – Семьсот лет назад она попала к нам в монастырь. Старое предание гласит: этим оружием был убит последний злобный Йети в наших горах…

- Йети? – не понял Лю Кенг.

- Снежный человек, который принес много несчастий местным жителям. Страшный Йети поедал урожай на окрестных полях за день до сбора, он набрасывался на посевы в последний момент, и все усилия людей обезвредить его были напрасны. Жители голодали. Но появилась сабля, которая помогла покончить с силами Зла!..

Лю дотронулся губами до сабли и устремил взгляд на старика.

- Спасибо, дедушка, - ответил он. - Постараюсь быть достойным этого оружия.

Теперь на тренировках Лю махал не только нунчаками, но и саблей.

* * *

Итак, второй месяц Лю проводил в горах. Чем горы отличались от Нью-Йорка? Самое основное – в монастыре не было телевизора. Но не только: там не было даже розетки, так что брился Лю без помощи электробритвы.

- Лучше, чем «Жиллет» ничего нет, - напевал он каждое утро, обрабатывая кожу лица священной саблей Самоцум, которую использовали для бритья, как он подозревал, более двадцати поколений тибетских монахов.

Горный воздух и травяная диета удесятеряли силы. Из окружающей природы Лю черпал энергию – и приходил к выводу, что смог бы прожить в монастыре не одну сотню лет.

Однажды, когда он упражнялся во дворе с саблей Самоцум, за монастырской стеной раздались истошные крики. Лю вздрогнул и прислушался – за ворота только что вышел отряд монахов, которые отправились на крестьянские поля помогать молитвой урожаю, набирающему силу.

- Горе! Горе посевам! – кричали сразу несколько мужских голосов. – Йети вернулся! Йети!

Лю метнулся к воротам, а навстречу уже семенил его дед, размахивая рукавами балахона.

- Лю! – кричал старик. – Сабля Самоцум! Она у тебя! Быстрее – только она поможет нам!

- Йети? – выдохнул Лю, на секунду затормозив.

- Йети, - кивнул старик. – Точно такой, каким его описывает старая легенда…

Рука Лю уверенно сжала саблю, и молодой человек понимал, что тренировка сейчас превратится в серьезный экзамен.