Решающий шаг

Хотя на этот раз всадников не встречали градом камней и никто не мешал им пробиться к невесте, они еще у халназаровских кибиток открыли пальбу из ружей. Мелекуш, напуганный выстрелами, заметался вокруг своего столба. Увидев это, всадники сделали еще один круг. Мелекуш взвился на дыбы, оборвал веревку, которой был привязан к столбу, и помчался, вытянув хвост трубой.

Топот коней и грохот пальбы оглушили Халназара. Кибитка, где он сидел, наполнилась пылью. Взбешенный, он вскочил и схватился за двустволку, но тут же отбросил ее. Стараясь подавить гнев, он прислонился к сложенным на сундуке одеялам. «Что за несчастье! — думал он. — Мало того, что забрали невестку, — они еще издеваются... Или вправду конец света близок? Ну, хорошо, царь погиб, но ведь я-то жив! Нет, на такое оскорбление нельзя не ответить!..»

Он снова схватился за ружье, но в этот миг до него донесся истошный крик:

— Вай, беда! Мелекуш ушел1

Халназар бросился к двери, но вдруг, обессилев, задышал тяжело и привалился к стене кибитки. Двустволка с шумом упала к его ногам. Тучный живот заходил, как кузнечный мех, в глазах у него потемнело.

Садап-бай, вбежав в кибитку, испуганно вскрикнула:

— Аю, горе мне!.. Тебя что — пулей ударило? Пулей?

Халназар очнулся и оттолкнул ее:

— Убирайся вон! Уходи!

Садап суеверно поплевала себе за ворот и выбежала из кибитки.

Халназар несколько успокоился и сказал себе в назидание: «Нельзя жечь одеяло, разозлившись на вошь! Из-за дерзости какого-то негодяя глупо губить себя. Что ему? Он голодным ложится, голодным встает. Потому и лезет в драку. «Гнев — это гяур. Его надо проглотить», — сказал пророк. А я, сев на коня гнева, чуть не ввязался в скверное дело. Благодарение аллаху, я нашел в себе силы, сдержал себя...»

Мелекуш ворвался в средину свадебного поезда, расстроил его порядок, затем вернулся в халназаровский ряд и помчался вокруг кибиток. С развевающимися платками за ним погнались. Садап-бай, ее новая невестка «фаланга» и Мехинли. Но конь, высоко задрав голову, выбежал из аула и умчался в поле.

Участники свадебного поезда вошли в кибитку Мереда и сели пить чай. Возле раскрытой с обеих сторон кибитки на огромных таганах стояли котлы. Запах плова щекотал ноздри проголодавшихся всадников. Гандым нетерпеливо поглядывал на повара, который лопаткой переворачивал янтарный рис. Пока еще не начали разносить еду, он нашел себе новую забаву — подозвал какую-то девочку и протянул ей большой кусок леденца:

— Вот тебе, козочка, держи. Слаще этого ничего нет! А теперь пойди и скажи Халназар-баю, что, мол, дядюшка Меред приглашает его на свадьбу.

Девочка, облизывая леденец, побежала исполнять поручение.

А когда она вернулась и стала рассказывать, каким страшным голосом кричал бай, как суетились вокруг него перепуганные женщины, кибитка наполнилась смехом.

А Гандым, решив еще позабавиться над баем, уже наставлял шустрого малыша:

— Вот, сынок, эта жирная косточка — тебе. А вот этот кусок требухи отнеси Халназар-баю. Скажи: дядя Меред прислал тебе, бай-ага, свадебное угощение, твоя, дескать, доля.

Мальчуган, обгладывая реберную косточку, вприпрыжку побежал к Халназарам.

— Бай-ага, — сказал он, войдя в байскую кибитку, — вот эту требуху тебе прислал дядя Меред. Свадебное угощение, говорит, твоя доля...

Халназар лежа снимал с ног ичиги. Он вскочил с ковра, вырвав из рук мальчугана требуху, выбросил ее в открытую дверь кибитки, а малыша ударил по щеке ладонью и вытолкнул вон. Не помня себя от бешенства, он схватил двустволку и выбежал из кибитки, босой на одну ногу, в одном ичиге. Садап кинулась вслед за ним, схватила его за руку:

— Аю, тебе говорю! Разве можно? Опомнись!

Халназар пытался вырваться из ее рук:

— Уйди, не твое дело! Перестреляю проклятых!..

Но Садап не отпускала его. Мехинли сначала удивленно смотрела на все происходящее, а затем, думая, что бай сошел с ума, подбежала и тоже схватилась за его руку с другой стороны. Халназар, как загнанный собаками кабан, рвался из стороны в сторону, расталкивая женщин. Весь он дрожал от гнева, глаза его, как у бешеной собаки, налились кровью. Вырвавшись, наконец, из цепких рук женщин, он бросился в кибитку и зарыдал, колыхаясь всей тушей.

Малыш со слезами на глазах рассказал пирующим, как бай ударил его по щеке и вытолкал из кибитки. А когда он, заикаясь, с волнением стал рассказывать, как бесновался бай и как женщины не давали ему стрелять из ружья, все снова покатились со смеху. Гандым назвал его молодцом, взял под мышки, подбросил на руках. Все потешались над бессильной злобой бая. Не смеялся только Меред. Такие шутки ему не нравились.