Решающий шаг

Бабахан поднял руку за Куллыхана, но так ничего и не понял из того, что происходило на собрании, и на обратном пути рассуждал про себя: «Что это за депутаты — ума не приложу. Неужели они будут управлять уездом? А что будет делать подполковник Антонов? Когда были только начальник да его помощник — и то каждый тянул к себе. Что же получится, если управлять будут десятки людей и каждый потянет в свою сторону? А если и до аула дойдет эта неразбериха? Если и там будут вот такие ж депутаты?» Он так и не мог выбраться из этой путаницы и обратился к волостному:

— Ходжамурад-хан, я что-то ничего не понял в этих депутатах.

— Арчин-хан, и моя голова плохо в этом разбирается.

— Что же будет делать новый баяр Антонов?

Волостные не откликнулись. Ковылявший впереди писарь приостановился и сказал:

— Что станет делать? Будет сидеть на своем месте, а управлять уездом будем мы, депутаты совета...

— Ах, мирза-баши, и ты, я вижу, понимаешь не больше нашего. Что ж, если не умрем, сама жизнь покажет, — нашелся волостной Хуммет.

Глава шестая

Невестка-фаланга, о которой Гандым со смехом рассказывал Артыку, появилась в доме Халназара недавно. Перед тем как посватать ее, Халназар долго раздумывал и пришел к выводу, что в своем ауле никто не согласится выдать девушку за вдовца, опозоренного вдобавок бегством невесты. Тогда он решил сватать в других аулах. Расспрашивал проезжих, советовался с друзьями. Многие с похвалой отзывались о девушках из рода ангатов, живших в западном крае Теджена.

— У ангатов, — говорили Халназару, — самые лучшие девушки. Ангатки умны, рассудительны, характера уважительного, а уж о красоте и говорить нечего! При раздаче красоты они получили двойную долю...

И Халназар послал сватов в одну из состоятельных ангатских семей.

Ангаты вначале немного поломались, ссылаясь на то, что жених вдов, но потом из уважения к имени Халназара согласились. Однако они порядком почистили его: взяли большой калым деньгами и сорок верблюдов, а сверх того — на подарки сорок шелковых халатов да на угощение сорок баранов и пять батманов риса, пять батманов кунжутного масла, пять пудов сахару и пуд зеленого чаю.

Вскоре хваленую невесту, с закрытым лицом, привезли к Халназару и ввели в кибитку Баллы. Бай проявил щедрость, устроил богатый той.

Невеста всячески старалась не показать лица дружкам жениха. Когда ее заставили снять с Баллы сапоги, она выполнила обычай, но тут же швырнула их к двери. Когда же папаху жениха вешали на жердь, ленилась подняться и снять ее.

— Ишь ты, девушка с норовом! — смеялись дружки. — Баллы-хан, как бы она не надела на тебя узду!

Но счастливый жених, сбив папаху набекрень, только самодовольно посмеивался:

— Баллы-хан не из беспомощных. Скажет жене: «Встань!» — встанет, скажет: «Сядь!» — сядет. Что тут говорить: девушка, ставшая женой Баллы, будет в его руках мягче воска.

Услышав хвастовство Баллы, невеста сердито покосилась на него из-под халата. Перехватив этот взгляд, один из парней сказал:

— Баллы-хан, не говори потом, что не слышал: твоя молодушка скоро покажет себя.

Так и вышло. Невеста, которая в дни свадьбы обеими руками держалась за края накинутого на голову халата, пряча свое лицо, вскоре показала не только лицо, но и весь свой неукротимый нрав. Ее звали Халлы-Гёзель, однако не успел состариться месяц, как все стали звать ее «невесткой-фалангой». Высокая и костлявая, с низким лбом и косматыми бровями над белесыми глазами, она действительно похожа была на фалангу. Вдобавок клыки у нее были, как у собаки, рот ящерицы, птичьи ногти, а голос — деревянный, скрипучий. Видевшие ее говорили: «У этой молодухи платье прорвется сначала на заду, потом уже на локтях и коленках...» Даже из-под двух-трех халатов резко выпирали ее кости.

Садап-бай привыкла обучать и наставлять каждую невестку, которая появлялась в доме. Но когда она вздумала поучить молодую невестку, та набросилась на нее с такой яростью, что старуха в ужасе выскочила из кибитки Баллы и схватилась за ворот:

— Каюсь, о боже, в грехах твоих! От худшего сам спаси!

Новая невестка кричала ей вслед:

— Я не маленькая, чтобы говорить «пепе» и «меме»... Если ты такая умная, поди учи свою дочь!

Не прошло и месяца после свадьбы, как Халлы-Гёзель почувствовала себя в доме полной хозяйкой. Баллы она вообще ни во что не ставила, не оказывала почтения она и свекру. Скрипучий голос новой невестки разносился по всему ряду байских кибиток, топот ног ее слышался повсюду. Женщины боялись злого ее языка, старались везде уступить место. Однажды старшая невестка, приготовив тесто для хлеба, попробовала не уступить ей тамдыр.

— Черед мой, — заявила она.

— Твой черед будет тогда, когда тамдыр освободится, — ответила Халлы-Гёзель и отшвырнула ногой ее хворост.

Старшая невестка хотела удержать ее за руку. Тогда Гёзель ухватила ее за шею и за туловище и, как это делают борцы, бросила на кучу золы, а блюдо с тестом перевернула ей на живот:

— Поганая сука! Вот тебе твой черед!