Решала

И вот до отъезда на первую смену в пионерский лагерь остался один день. Завтра мы собираемся у школы, распределяемся по автобусам и уезжаем. А тут меня вызывают к директору. Я как раз заканчивал обедать, так что быстро запил булочку чаем и поспешил за дежурной.

В кабинете кроме директора и его зама по воспитательной работе, склочной дамочки, с которой у нас вооружённый нейтралитет, присутствовал также и участковый. С кем бы поспорить, что разговор пойдёт о сарае?

– Терентий, ну мы же договорились! – с возмущением сказал директор. – А что мне сообщают? Ты снова за старое.

– Мы не договаривались. Вы озвучили своё мнение, я его выслушал и остался при своём. А в чём дело?

То, что сарай придётся сдать, это ясно. Во втором, принадлежащем лежачей старушке, стоял «Муравей», он для поездок предпочтительнее. Я его уже трижды использовал, в тёмное время, и он здорово мне пригодился. Хотя мотороллер тоже не простаивал.

Вообще, у меня уже имелся запасной вариант. Найти из девчат-выпускниц подходящую особу, покрасивее (уже есть три на примете), и договориться. Не как с Алексеем, но похоже. Куплю ей дом с участком, может даже не работать, буду её содержать. Мотоцикл куплю, на неё оформлю и буду пользоваться всем, как своим.

А как время придёт, она станет моей любовницей, не придётся искать на стороне, уговаривать. Это очень непросто, особенно в Союзе: воспитание не даёт. Чёрт, да в каком-нибудь селе или деревне девушку уговорить куда легче, чем в городе, там нравы проще. Если удастся сговориться, буду заботиться о ней и детях.

Кстати, дежурная, которая привела меня к директору, как раз в этом списке. Она выпускается в следующем году. Пока шёл за ней, взгляда не сводил с волнующих форм под юбкой. Она явно знала, какое впечатление производит, и я уверен, что её борозду ещё никто не вспахивал, об этом сразу стало бы известно. А паспорт она уже получила, можно будет всё покупать и оформлять на неё.

Олеся (так звали девушку) не оканчивала нашу общеобразовательную школу, а после восьмого класса поступила в кулинарное училище, где и училась на данный момент. Сейчас у неё была практика, и Олеся проходила её в нашей детдомовской столовой.

Вот обо всём этом я и раздумывал, пока стоял перед столом директора. На меня смотрели три пары глаз.

– Опять что-то придумывает, – озвучила свои подозрения воспитатель. – От этого Мальцева одни только проблемы.

– Как интересно. – Я разозлился, но старался не показывать этого. – И где от меня проблемы? Объясните, мне вот самому интересно.

– Пожалуйста. Сарай, где оружие и патроны сгорели, чей? Теперь вот что-то новое.

– Да что вы? А при чём здесь вы и детдом? Вы отвечаете только за то, что происходит на территории детдома. А что вне её – это не ваша зона ответственности. Пожар не я устроил, да и не доказано до сих пор, что я виноват в том, что оружие сгорело. Это всё голословные обвинения. Вы скажите, что я натворил на территории?

– А песни твои срамные?

– Это тоже творчество, которое нашло своего поклонника.

– Весь детдом уже напевает, в том числе и в школе, мне директриса жаловалась.

Ехидство так и пёрло из уст зама по воспиталке. Я на это только пожал плечами. Сказку я спел всю, многие записывали и теперь старались перепеть в разных группах по интересам. Так что неудивительно, что кто-то да слышал.

Вообще, я старался создать образ не пай-мальчика: вербовка от органов ещё висит надо мной дамокловым мечом, поэтому стараюсь не соответствовать. Вот только не особо получается, всё это явно считали просто подростковым взбрыком.

Дальше собрались и поехали к сараю. Ради этого директор использовал наш детдомовский ГАЗ-51, мы с участковым сидели в кузове. Вскоре подошла старушка и присутствовала при опросе, отвечая, какие вещи принадлежат ей, а какие нет. Она виновато прятала глаза, понимая, что сама всё разболтала подружкам, которые и донесли кому нужно. Потеряла маленький, но стабильный доход в пять рублей в месяц. Ну, в принципе, я на это и рассчитывал.

Участковый обыскал сарай, всё перебрал, мои вещи вынесли наружу. Мотороллер втроём подняли в кузов. Всё забирали, даже замок мой, старушка свой обратно вернула.

После этого мы вернулись в детдом. Вещи мои, составив опись, отправили в гараж, по ним будут решать. Я пока свободен, насчёт меня тоже будут решать. Даже любопытно стало, какой педагогический взбрык у них произойдёт.

Слухи уже вовсю по детдому гуляли: наш шофёр ещё тот болтун, секрета ему не сообщишь – все узнают. Да и зам по воспиталке злорадствовала. Поэтому когда я после ужина подошёл к Олесе, она с иронией спросила:

– Плакаться будешь, как тебя ограбили?

– Уже знаешь?

– Половина мальчишек на твой мопед полюбоваться успела, кое-кто даже посидел: дядя Шура разрешил.

– Не мопед, а мотороллер.

– Не знаю, не разбираюсь.

Дядя Шура – это и есть наш штатный шофёр, он же завгар. Впрочем, она не первая, кто успел мне об этом сказать, так что я не удивлён.

Я пожал плечами, показывая, что мне не до этого, и сказал:

– Есть тема для разговора, но с глазу на глаз.

– В парк?

– Там малышня носится, нормально не поговоришь.