Решальщики. Раскрутка

— Угу… Поели, — мрачно подтвердил обломавшийся Петрухин.

— Прекрасно. Тогда сразу перейдем к делу. Тут, видите ли, вот какая проблема…

После такой вводной эксперт по Скандинавии нервно улыбнулся и сграбастал бокал с виски. Дмитрий отметил, что тот был явно возбужден, причем не особенно-то и пытался это скрыть.

— …тут, видите ли, вот какая проблема… — повторил Брюнет и задумался.

— Пропал человек! — неожиданно выпалила доселе молчавшая Анна Николаевна.

— Аня! — метнул в нее укоризну Петр Николаевич. — Очнись, Аня! Подумай, что ты говоришь… пропала музейного уровня сабля. Восемнадцатый век!

— Господи, Петя, — сказала она и, закрыв лицо руками, заплакала.

Московцев посмотрел на сестру так, как смотрят на слабоумных: с оттенком сострадания. Но основным фоном все-таки остались брезгливость… и презрение.

— Позволь, Виктор Альбертович, я сам введу… э-э… господ сыщиков в суть дела?

— Да за-ради бога!

— Так вот, господа! Дело в том, что на днях произошло крайне прискорбное событие… Моя сестра… э-э… моя младшая сестра стала жертвой преступления.

— Петя! Господи, Петя…

— Да-да. Жертвой преступления. Собственно говоря, жертвой стала не только она, но и я тоже. Поскольку пропавшая реликвия принадлежала нашей семье более двух веков. Это, извольте видеть, сабля, — Петр Николаевич протянул Петрухину старинный толстый альбом с выведенным золочеными буквами названием «PARADE ARMS OF THE 17th-19th CENTURIES».[24] — Извольте открыть страницу восемьдесят три.

Сыскать нужную страницу оказалось нетрудно, так как именно там лежали закладка и пожелтевший лист бумаги с машинописным текстом. Петрухин пихнул листок Леониду, а сам впился взглядом в рисунок: на высококачественной глянцевой бумаге были тщательно, можно сказать — любовно, нарисованы сабля и ножны. Ниже шел текст на английском языке. В английском, равно как во всех остальных европейских языках (за исключением одесского суржика), Дмитрий был не шибко силен, а потому поворотился к Купцову:

— Что там у тебя? Переводец?

— Ага, — подтвердил Купцов и зачёл вслух:

Сабля и ножны.

Санкт-Петербург. Частная коллекция г-на Московцева. Вторая половина XVIII века.

Клинок. Иран. Середина XVIII в.

Мастера по выковке клинка Ахиджан и Хасан.

Булат, дерево, золото, серебро, кожа, ткань.

Ковка, насечка, гравировка, золочение.

Длина 116,5 см…

В восемнадцатом веке сабля являлась довольно распространенным видом холодного оружия в России. Бытовали разные формы сабель как русского производства, так и иностранного. На Востоке русскими закупались в большом количестве клинки из высокоуглеродистой булатной стали, имевшие великолепные боевые качества. Русские оружейники использовали их для изготовления парадного, богато оформленного оружия. В представленном образце необычен булатный клинок иранской работы с четырехгранным штыкообразным острием, дававшим возможность наносить не только рубящий, но и колющий удар. В обухе клинка прорезан глубокий желобок, в котором перекатываются жемчужинки, издающие при ударе особый свистящий звук. Нижняя часть клинка богато декорирована растительным орнаментом, насеченным золотом. Монтировка сабли русская. Мастера использовали золоченое серебро с гравированным растительным узором. Найдено своеобразное решение оформления ножен сабли: к фигурной оправе добавлена узкая серебряная лента, обвивающая поверхность светло-коричневой кожи.

Дочитав до конца, Купцов отложил листок и покачал головой:

— Да-а… такой штуковине место в Оружейной палате.

В ответ Петр Николаевич сердито сверкнул глазами:

— Такой ШТУКОВИНЕ место у нас дома, на Пестеля! Где она и хранилась более двухсот лет.

— Пардон, — буркнул Леонид.

— То есть у вас украли эту саблю? — уточнил Петрухин, для порядку расставляя точки над «ё».