Решение

— Ой, а я уснула, пока тебя ждала. Пойдём спать, устала я сегодня чего-то, — сказала она, потягиваясь и поднимаясь с кресла.

— Погоди, сядь. У меня к тебе разговор очень важный и до завтра не терпящий.

Марьюшка уселась на кресло и уставилась на Никитина.

— Слушай до конца, не перебивай. Договорю — спрошу. Вот тогда хоть до утра тараторь.

— Хорошо, батюшка.

— Хм. Просил же, когда одни, так не называть. Итак. Ты знаешь, что завтра уже приезжает Игорь. Но вот не уверен, что ты знаешь, что я передаю ему всё имение сразу, а не в наследство, а сам уезжаю. Тихо! Сказал же — не перебивать! — грозно цыкнул Никитин на попытку слушательницы встрепенуться.

— Продолжаю. Уеду я навсегда. И довольно далеко. Настолько далеко, что жизнь там сплошь другая. И говорят хоть и по-русски, но так, что поначалу ты без перевода и не поймёшь, о чём речь. Да и нравы там совсем другие. Я вон тебя это «греческое» платье еле заставил надеть в своё время для выхода в свет. А там такие нравы, что тебе и на улицу-то выйти будет стыдно. У девок там подолы иногда выше колена. И одежда попрозрачней твоего «греческого». И ходить в нынешнем ты там не сможешь. И не знаешь ты там никого и ничего. И стоит тебе хоть раз там перекреститься — только на смех поднимут. С верой там очень уж не очень. Церкви есть, конечно. Но акромя древних старух туда никто не ходит. И показывать веру свою там не стоит. Короче, жизнь там тебе точно будет нелегка. И придётся учиться идти. Там женщина неграмотной не может быть никак.

— Я ж грамотная! Писать — читать умею! — влезла — таки Марья.

— Тихо ты. Сказал же — потом скажешь. Читать — писать тебе придётся учиться заново, там по другому и пишут, и читают. Да там даже просто не все буквы из нынешнего алфавита используют. Это здесь ты читать умеешь — грамотная, а там надо побольше знать. Вообще, у меня к тебе на выбор такое предложение:

— Первое. Я дам тебе вольную. Оставлю тебе денег и имущество кое — какое. Обеспечу тебя всем. Будешь как сыр в масле кататься. Да к тебе в очередь женихи встанут. Может, кто и из благородных найдётся. Могу племянника озадачить, чтобы поискал. — Никитин сделал паузу.

— Второе. Поедешь со мной. Но обратной дороги тебе не будет. И даже сказать, куда именно, пока не уедем, я тебе не могу. Тут всем скажем, что едем за границу, в Испанию, например.

Марья сидела в кресле, выпрямив спину, вцепившись в подлокотники кресла. Даже в свете свечей было видно, что она покраснела и дышит глубокими нервными вздохами.

— Нельзя, конечно, так барину и благодетелю отвечать но… — Тут она просто крикнула так, что весь дом, наверное, слышал:

— Дурак ты! Раз решил, что я тебя на барахло променяю! — и уже тихо, шипящим злобным шёпотом: — Да я ради тебя этот собачий французский выучила! Я с голыми плечами на люди ходила. Талдычила эту грамоту чёртову. И всё, чтобы потом на что поменять? На мельницу? Или ты мне что другое решил приобресть? Да, надо если, я и с голым задом по деревне прямо сейчас пойду! Надо? Идти?

— Тише ты. Перебудишь всех. Здесь не надо. А там возможно. Купаются там, например, в речке все вместе. И то что на них надето — для тебя будет не сильно отличаться от того, как ты в баню ходишь. Ты вон до сих пор в постель-то ко мне в ночной рубашке ложишься.

Марья вскочила, развязала пояс и скинула через голову столь ненавистное ей то самое «греческое» платье в античном стиле, надетое ради гостей.

— Вот так прямо сейчас через весь дом пойду! Хоть на двор!

— Глупая, да я тебя не сейчас раздеться призываю. Да, и там ты совсем голая ходить, конечно, не будешь. Зря я, наверное, на одежде так зацепился. Там и без неё сложностей полно будет.

— Ничего не страшно, ничего не боюсь! — топнув ножкой, заявила Марья. — Куда ты — туда и я!

— Хорошо, ну, тогда пошли спать. Устал я сегодня. Завтра собираться будешь. Учти — одежду брать твою бессмысленно. Ну, разве платки, что у тебя есть. Ну, и украшения, разве что. Иконы не бери, не надо, очень тебя прошу. Вообще, раздари всё своё дворовым или деревенским. Скажешь всем, что с барином в Испанию едешь. Там и обвенчаешься.

— Что?

— Ну, на самом деле там, куда мы едем, не венчаются. Но свадьба будет. Туда ты только женой моей можешь ехать.

Марья кинулась через стол на шею Никитину и заплакала.

— Ну, вот. Что сырость-то разводить? Давай спать пойдём.

Утром Никитин, открыв глаза, увидел, что спит один. Одевшись, умывшись и спустившись в залу, натолкнулся на Марфу. Та, увидев его, сразу всплеснула руками:

— Что же это Вы нас покидаете?

— Ну, вижу, что Марья уже всё растрезвонила. Не переживай, Игорь — человек воспитанный, хуже с ним не будет. Ну, а порядки какие новые заведёт — не беда. Всё должно меняться. Даже мёртвый камень ветер и вода потихоньку точат. А уж людям положено просто менять всё вокруг. Гости тут ещё?

— Да, только встали.

— Ну, вот и зови их всех через час на завтрак. Марье скажи, чтобы со всеми вышла завтракать. Я пойду выйду во двор. Племянник должен уже подъезжать. Не забудь ему тоже накрыть.