Решение первокурсницы

И все же светящийся мрамор отвлек демонов от Криса. Пусть на миг, но они замерли, заворожено глядя на огненные прожилки под ногами. Оуэн упал на колени, Арирх склонился к нему, снова затягивая жгут, и в этот момент мой рыцарь вдруг резко запрокинул голову назад и ударил затылком одержимого прямо по носу. Демон не выпустил удавку, но чуть ослабил ее, позволяя Крису вдох. Всего лишь один глоток воздуха, но именно он и стал решающим. Продолжающая сжимать его руки Лиа удивленно вскрикнула, когда Оуэн сам обхватил ее запястья, словно не хотел, чтобы это прикосновение заканчивалось. Он перестал дергаться, перестал обращать внимание на демона за спиной, он смотрел только на девушку. Смотрел так, как никогда. Смотрел так, словно сейчас эта девушка с обожженной головой была для него самым важным, тем, от чего невозможно было отвести глаза.

Веселость горничной куда-то улетучилась. Она разжала пальцы, больше не желая прикасаться к рыцарю, не желая удерживать его руки.

– Прочь! – повторил Крис, и я едва узнала его голос. Он был совсем другим, он пробирал до самых костей, как зимний ветер в ущелье, что способен свести с ума кого угодно. Я словно слышала его не ушами, а чем-то иным, чем-то сидящим глубоко внутри. И не только я. Его слышал демон. Слышал не просто слова, он слышал приказ, которого нельзя ослушаться, а только беспрекословно подчиниться.

И демон повиновался. Тварь разлома выглянула из глаз Лиа и не смогла спрятаться обратно, она выплеснулась чернотой на светящийся от магии мрамор, а потом… Она втянулась в камень, почти так же, как и зерна огня. Но не в светящиеся прожилки, а в черную ломаную линию, что тянулась через весь зал и заканчивалась у каменного трона с обломками странных скульптур, напоминавших зверей.

Арирх выпустил из рук удавку и отступил. На его лице был написан даже не страх, там были горечь и отвращение. А еще узнавание. Словно он знал, что так и будет, словно видел такое не раз.

– Стоп! – услышали мы знакомый голос. – Всем остановиться.

Я подняла голову и увидела как тот, что называл себя Йеном Виттерном, выпустил из рук колодезную цепь, что свисала из дыры в потолке, которой старательно и без всякой магии душил Аннабэль Криэ.

Странно, но ни один из демонов не схватился за зерна изменений. Ни один. А посему они точно знали, где мы находились, знали, чем это чревато. Поведение мрамора было сюрпризом лишь для нас, учеников первого потока.

– Остановились! – повторил мужчина с половинчатым лицом.

Что было такого в его голосе, что заставляло нас повиноваться ему даже сейчас? Не знаю. Возможно, мы слишком привыкли исполнять приказы, привыкли настолько, что не видели для себя другого выбора. А может, мы были слишком напуганы тем, что происходило, и сами были рады взять передышку.

Серая жрица, хрипло дыша, упала к ногам одержимого. Одна половина лица мужчины все еще была обезображена шрамами, которые мы не раз видели на уроках магистра Виттерна, а вторая была скрыта черной маской. Демон перехватил мой взгляд, поднял руку к лицу и одним движением смахнул черную маску на пол. Смахнул вместе с наложенной на нее чужой личиной. Его лицо больше не напоминало нашего учителя, но и на лицо затворника оно мало походило, может быть, потому, что мы не знали, как тот выглядит. Мало кто мог похвастаться тем, что видел правителя без маски после крушения дирижаблей, князь уничтожил все портреты, как и зеркала.

Мы смотрели на высокие скулы, тонкие черты лица, светлые ресницы, обрамляющие серые глаза, на сжатые в ниточку губы. Мужчина, притворявшийся Йеном Виттерном, был куда красивее магистра.

– Кто бы знал, как мне надоело таскать эту тряпку, – проговорил Северин Рейт Эрито, сто двадцать пятый князь Аэры. – Нам обоим надоело, – закончил демон, прозванный в народе затворником. – Что вы так смотрите, леди Астер? Поражены? Этот трюк стар, как мир, но признаюсь, было забавно слушать, как вы живописали «магистру Виттерну», – он скупо улыбнулся, – то, что происходило в Академикуме, и несомненно ждали помощи. Ваше разочарованное личико мне нравилось гораздо больше сегодняшнего.

Крис закашлялся, потер шею, на которой осталась багровая полоса, и хрипло проговорил:

– Черт, оказывается, я уже привык, что подобные царапины заживают почти мгновенно.

Лиа лежала прямо перед ним, из раны на ее животе на мрамор текла густая, почти черная кровь. Покинувший ее тело демон не успел залечить эту рану.

– Ничто не длится вечно, особенно магия. И особенно любовь, которая позволила этой девчонке нарушить закон и запустить внутрь человека столько зерен изменений, что они не только не убили его, но и штопали несколько дней, – покачал головой князь и с презрением повторил: – Пресловутая любовь, такая непонятная и нестабильная. Поспорим, что она не сможет это повторить?

– Что ты знаешь о любви? – прошептала я.

– Да уж побольше вас всех вместе взятых.