Республиканские коммандо. Тройной ноль (ЛП)

— Ты знаешь подробности? Тренировки под реальным огнем. В их обучении они начинаются с пяти лет. Это значит что я посылал десятилетних детей на смерть. И одиннадцатилетних, и двенадцатилетних и так далее, до тех пор пока они не стали мужчинами. Я потерял четверых из моего потока в несчастных случаях на тренировках, и некоторые из них погибли от моей руки, от моей винтовки, из-за моего желания максимально приблизиться к боевым условиям.

— Я слышала, что такое случается в любой армии.

— В таком случае задай мне вопрос. Почему я так и не сказал "ладно, хватит!"? У меня были нелестные мысли на ваш счет, ад'ика, насчет того, почему же ваша братия не отказалась руководить армией рабов. А потом я подумал — Кэл, ты хат'туун, ты же точно такой же, как она. Ты никогда не протестовал против этого.

— Твои солдаты тебя обожают.

Скирата закрыл глаза и на секунду крепко стиснул веки.

— Думаешь, мне от этого легче? Этот вонючий стрилл любит Вэу. В чудовищ всегда влюбляются — вопреки рассудку.

Этейн подумала — не стоит ли утешить его, осторожно повлияв на его разум, так, чтобы он не терзался виной. Но Скирата был человеком независимым, жесткого склада ума — достаточного, чтобы заметить влияние на его разум и отбить ее манипуляции. Если она предложит ему добровольно… нет, Скирата никогда не выберет такого легкого пути. У нее нет утешения, которое она могла бы ему предложить — такого, что не сделает все лишь хуже.

Это была часть его исключительной — и привлекающей — отваги. Первые ее впечатлением было — что его грубовато-добродушная манера держаться была всего лишь реакцией, вызванной смущением. Но Скирата совершенно не смущался своих чувств. У него было мужество для того, чтобы оставить открытым забрало. Наверное это и делало его настолько искусным в умении убивать: он мог любить так же твердо, как и сражаться.

"Сила, перестань напоминать мне. Двойственность. Знаю, знаю, что не может быть света без тьмы."

Ее душевные терзания сейчас неважны. Она несет ребенка Дармана. Она ждет-не дождется сказать ему и знает, что должна подождать.

— Ты любишь их, Кэл, а любовь всегда права.

— Да. люблю. — Его жесткое, морщинистое лицо было образцом пылкой искренности.

— Всех их. Я начал со ста четырьмя учениками, плюс мои Нулевые мальчики, а теперь у меня осталось девяносто коммандос. Говорят, что родители не должны пережить своих детей. Но я переживу их всех, и думаю, что это послужит мне достойным наказанием. Я был паршивым отцом.

— Но…

— Нет. — он поднял руку, останавливая ее, и она умолкла. Скирата был добр, но непререкаемо властен. — Ты не о том подумала. Я не использую этих парней, чтобы задобрить свою совесть. Они заслуживают большего. А я лишь пользуюсь тем, что могу их учить — ради них.

— Имеет ли это значение — до тех пор, пока их любят?

— Да, имеет. Я должен помнить, что беспокоюсь за них, за тех, кто они есть, или же я опять сделаю из них… инструмент. Мы мандалориане. Понимаешь, мандалорианин не просто воин. Он отец, он сын и отвечает за семейные дела. Эти парни заслуживали отца. Они также заслуживают сыновей и дочерей, но такое вряд ли случится. Но они могут быть сыновьями, и есть две вещи, которым ты должен научить своих сыновей — уверенность в своих силах и то, что ты можешь отдать за них свою жизнь. — Скирата оперся на скрещенные руки и снова посмотрел вниз, в подернутую дымкой пропасть. — И я бы отдал, Этейн, отдал. Но мне стоило бы быть в такой же меланхолии тогда, когда я ввязывался в весь этот бардак с Камино.

— И уйти? И оставить их? Потому что программа клонирования от этого не изменилась бы ни на бит, пусть даже ты от этого и чувствовал себя отважно выдержавшим испытание.

— Ты на это смотришь именно так?

— На то, что выбрав тихо уйти и отказаться вести их — я буду больше заботиться о своем покое, чем о них?

На пару секунд он уронил голову на сложенные руки.

— Что ж, это ответ на мой вопрос.

Как джедай, Этейн никогда не знала настоящего отца; не больше чем клоны, но в этот момент она точно знала — кого бы она им выбрала. Она подвинулась ближе к Скирате, так, чтобы уронить руку на его плечо и соприкоснуться головами. Из морщинистого уголка его глаза показалась слеза и скатилась по щеке, и она вытерла ее рукавом. Он улыбнулся, хотя его взгляд оставался прикованным к движению внизу.

— Ты хороший человек и хороший отец. — проговорила она. — Тебе не следует сомневаться в этом ни секунды. Твои люди в этом не сомневаются, и я тоже.

— Хорошо — я не был хорошим отцом, пока они меня таким не сделали.

А теперь он станет еще и дедом; и она знала, что это должно его обрадовать. Она вернула Дарману его будущее. Она закрыла глаза и прислушалась к новой жизни внутри нее — сильной, странной и удивительной.

"Хижина Квиббу", главный бар, время 18.00, 385 дней после Геонозиса.

Ордо втиснулся к барной стойке между Найнером и Боссом и заказал себе порцию сока.