Реставрация в России

Политическое поражение диссидентов было заранее запрограммировано. Иллюзии 1989 г. были достаточно очевидными с самого начала. Массы оставались пассивными, а закулисная роль технократическо-«западнического» крыла номенклатуры в «демократической революции» была ясна всякому, кто хоть немного прикоснулся к политике. Правда никогда не торжествует над силой просто так. Правда должна сама стать силой, а для этого требуются годы упорной организационной работы, требуется, чтобы миллионы людей на собственном опыте научились разбираться в политике, бороться за свои права и интересы. Восточная Европа, сорвавшая железный занавес, была еще очень и очень далека от действительного освобождения.

Коридоры власти

Когда в 1990 г. я впервые попал в здание российского парламента — знаменитый Белый дом, меня больше всего поразили бесконечные и запутанные переходы между этажами и корпусами. Требовалось провести в парламенте несколько месяцев, чтобы научиться здесь ориентироваться. Во Дворце Труда, где размещалось профсоюзное руководство, ситуация была точно такая же. Некоторые люди, непривычные к аппаратной работе, предлагали выдавать сотрудникам самокаты или роликовые коньки. После того, как в российских профсоюзах в 1994 г. власть взяла «московская команда», возглавляемая Михаилом Шмаковым, люди, обсуждая предстоящие перемены, шутили: нам ничего не удастся реформировать в профдвижении, пока мы не перестроим здание и не избавимся от длинных коридоров. Тем временем аппарат управления продолжал расползаться по зданию. Увеличивавшееся расстояние от одного кабинета до другого прямо указывало на противоречия внутри организации.

Между этажами всегда в самом неподходящем месте располагаются двери. Новичка легко узнать: он то и дело пытается пробраться по коридору из одного корпуса в другой, не подозревая, что обязательно наткнется на запертую дверь. Впрочем, неожиданности случались и с людьми опытными. Дело в том, что двери не стояли на месте. Когда один из лидеров Всеобщей Конфедерации Профсоюзов, объединяющей профцентры бывшего Союза, перешел в российскую организацию, ему оставили прежний кабинет, но передвинули дверь, разделявшую две части здания. Потом отношения между двумя организациями несколько потеплели — дверь еще раз передвинули и, наконец, совсем убрали.

В здании бывшего ЦК КПСС, куда после 1991 г. вселилось правительство России, все было еще сложнее и запутаннее. Заблудиться здесь ничего не стоило. Всякий, кто входил сюда, понимал: коридоры власти понятие совершенно конкретное.

Впрочем, не так важны коридоры, как люди, которые по ним ходят. Добрая треть русской литературы посвящена нравам бюрократии и вряд ли после Гоголя и Салтыкова-Щедрина можно написать об этом что-то новое. Но в 90-е гг. в коридорах власти рядом с привычными фигурами серых чиновников появились новые персонажи.

После выборов 1990 г. на Олимп власти начали стремительно взбираться бывшие «неформалы». Митинговые ораторы, организаторы тусовок, активные молодые люди с Пушкинской площади стали получать всевозможные посты. Они не поднимались на высшие должности, не играли первой скрипки, но их взлет был стремительным, а потому особенно бросался в глаза.

В отличие от бюрократов старой закалки, они не потратили многих лет на то, чтобы медленно и поэтапно взбираться по служебной лестнице. На первый взгляд это говорило в их пользу — они не были заражены привычками и предрассудками бюрократической среды. Но своеобразная чиновничья этика была им чужда. Ведь у русского чиновника были четкие нормы и принципы даже в коррупции. Еще у Гоголя описано, как эти принципы строго соблюдались. Брать взятки полагалось «по чину», соблюдая «пропорцию», а главное — выполняя определенные служебные правила. Взял — значило «сделал». Масштаб взятки был четко установлен негласным обычаем. Основная работа, за которую платили государственное жалование, должна была неукоснительно выполняться, независимо от настроений чиновника.

Неформалы, придя в коридоры власти, быстро научились воровать и брать взятки, но совершенно не усвоили бюрократической этики. Возмущение старых чиновников не знало границ. «Новички» брали с заинтересованных лиц огромные суммы, а затем проваливали дело. Не по злому умыслу, а просто по некомпетентности. Лояльности к начальству не было никакой, преобладал командный дух, когда поддерживают друг друга, а не организацию.

Благодаря «переходу к рынку» взяток предлагать стали больше, а контроля над ситуацией стало меньше. Тем временем бюрократия росла как на дрожжах. Число чиновников в ельцинской России в 1993 г. стало больше, чем во всем брежневском Союзе, хотя и население, и производство, и потребление, и военный бюджет, и масштабы деятельности государства — все сократилось.