Реставрация в России

На публику обрушился настоящий шквал пропаганды. 85% телевизионных передач, посвященных референдуму, представляли собой восхваление властей и призывы голосовать за президента. Кинозвезды, модные певцы и популярные писатели целыми днями повторяли с экранов телевизоров заклинание: «Да-да-нет-да!» В итоге на референдум явилось 64% избирателей. Из них больше половины (т. е. треть от общего числа граждан имеющих право голоса) сказала «Да» по первому и второму вопросу. Зато по главным — третьему и четвертому вопросам граждане, участвовавшие в референдуме, большинством голосов сказали «Нет». Иными словами, народ не поддержал ни призывов власти, ни предложений оппозиции.

Можно сказать, что в апреле 1993 г. и Кремль, и Белый дом потерпели поражение, хотя Кремль — менее тяжелое. Однако средства массовой информации находились в руках Кремля, а потому его сторонникам удалось интерпретировать это поражение как победу. В свою очередь противники президента были деморализованы. Как отмечает Рой Медведев, «в некоторых оппозиционных газетах писали даже о массовом телевнушении по какой-то американской или сионистской методике»21).

И все же власть была вынуждена после референдума сделать вывод, что пропаганда не всесильна. Ее предстояло подкрепить прямым насилием. «Ничто так не провоцирует усиление конфликта, — писал Гущин, — как неубедительность победы и неочевидность поражения. А итоги референдума именно такими и оказались, неубедительными и неочевидными, с какой стороны не возьми»22).

На место эйфории 1990-91 гг. пришло разочарование и апатия, за которыми, впрочем, нетрудно разглядеть признаки надвигающейся политической бури. Но на сей раз ни журналисты, ни интеллектуалы уже не могли претендовать на роль народных заступников. Сознательно или бессознательно они обманули людей, скрыв от них правду об опасностях, подстерегающих их в мире «свободного рынка». Они поддержали антикоммунистические кампании и чистки, начавшиеся в государственных структурах Российской Федерации за полгода до пресловутого августовского путча.

Пропагандистская война, однако, продолжалась и даже набирала новую силу. 21 сентября 1993 г. расправу с парламентом правительство начало с захвата его печатных органов — «Российской газеты» и журнала «Народный депутат». Контроль над телевидением ужесточили, закрыв «Парламентский час». Газета «День» также была запрещена, но быстро перерегистрировалась и снова стала выходить. Несколько дольше продержались «Правда», «Независимая газета» и петербургская телепрограмма «600 секунд», но ни у кого не было сомнения, что в случае успеха переворота их постигнет участь «Парламентского часа».

Пропаганда и ложь играли в событиях той осени не меньшую роль, чем стрельба из танков на улицах. Венгерский политолог Т. Краус писал: «В отличие от августовской попытки 1991 г., для которой была характерна обращенность в прошлое, традиционализм, в 1993 г. произошел настоящий информационный путч эпохи постмодерна. Телевизионный путч»23). Главная задача телевидения и прессы состояла в том, чтобы убедить общество в правильности тезиса, на первый взгляд противоречащего здравому смыслу. А именно, что всякий, кто защищает парламентаризм, разделение властей, конституционный строй и принцип верховенства закона — фашист или коммунист. Надо сказать, что в целом ельцинские пропагандисты со своей задачей справились. Основополагающие принципы демократии были в российском обществе прочно и глубоко дискредитированы.

В свою очередь для масс сторонников парламента именно телевидение стало символом зла, «империей лжи». Именно поэтому, когда восставшим показалось, что они овладели столицей, толпы народа двинулись к телецентру «Останкино», требуя, чтобы в эфир была передана правдивая информация о происходящем в городе.

События 3-4 октября, когда на улицах Москвы лилась кровь, были еще одним испытанием для журналистов. Разгром оппозиционных средств массовой информации шел параллельно с расстрелом здания парламента. «Правда», «Советская Россия» и сравнительно безобидная профсоюзная «Рабочая Трибуна» были закрыты моментально. Программа «600 секунд» ликвидирована.

Журналистское удостоверение никого не защищало. Пресс-секретаря Федерации Независимых Профсоюзов России Александра Сегала, задержанного на улице у здания Октябрьского районного Совета, избили в милицейском отделении, требуя признания об участии в угоне машины. Руководителю пресс-центра Моссовета Александру Попову повезло: охрана вывела его из оцепленного здания Совета. Последнее сообщение пресс-центра он дал уже с уличного телефона-автомата. Само помещение и оборудование пресс-центра немедленно было передано пресс-службе мэрии. Когда через несколько дней работников пресс-центра все же впустили в здание, многие просто не могли удержаться от слез. Все было разгромлено и загажено, бумаги разбросаны по полу, новенький, только что установленный факс сгорел.