Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию

Возникают традиции, которые при помощи идеологии закрепляются как незыблемые процедуры. Процедуры создают рамки, обязательные для всех. В указанных рамках продвижение вверх по иерархической лестнице формализуется. Субъективные качества претендента начинают играть меньшую роль. Зато возрастает роль объективных критериев, таких как социальное происхождение, образовательный уровень, служба в армии и т. п.

Скоро появилась возможность увидеть и первые результаты действия этого механизма. Советская элита стала более однородной. Наверху, как правило, оказывались люди со сходной биографией, чаще – выходцы из крестьянской среды, получившие высшее образование. Психологическая общность правящего класса усиливается.

С середины 60-х годов создаются объективные и субъективные предпосылки для превращения номенклатуры из «класса в себе» в «класс для себя». Номенклатура все больше обособляется в особую социальную группу. Эта группа стремится закрепить за собой государственную власть. Возникает качественно новая ситуация. Наряду с принципом «элита есть функция власти» начинает действовать и прямо противоположный – «власть есть функция элиты».

Чиновник уже относится к своей должности как к собственности. Он делает все мыслимое и немыслимое, чтобы закрепить эту должность лично за собой навсегда и, по возможности, передать ее по наследству. Начинается старение элиты. Процесс замещения должностей на всех этажах государственной иерархии замедляется. Одновременно сдерживается развитие государственной и общественной жизни, страна вползает в стагнацию.

В годы застоя окончательно формируется облик советской номенклатуры. Должность откровенно рассматривается как возможность пользоваться частью государственной собственности. Чем выше должность, тем шире эти возможности. Относясь к должности как к частной собственности, советская элита опосредствованно относится как к частной собственности и к той доле государственного имущества и благ, доступ к которым она получает благодаря служебному положению. Таким образом, в стране постепенно устанавливались опосредствованно буржуазные отношения.

С одной стороны, происходит значительное расширение элитарного слоя. К нему теперь принадлежат не только высшие партийные функционеры, высокопоставленные чиновники Советов и исполкомов, но и многочисленные хозяйственники солидного ранга. Более того, к элите начинает примыкать антипод номенклатуры – организованная преступность. Многочисленные подпольные дельцы постепенно занимают свое место в тени советского Олимпа.

С другой – элита делится внутри себя на замкнутые кланы. Делаются попытки сделать службу наследственной. В обществе складываются почти закрытые элитарные и полуэлитарные корпорации, имеющие собственные интересы и оберегающие свои привилегии.

Наступает момент, когда советской элите становится тесно в старых рамках и она начинает проявлять себя как «класс для других», стремясь изменить общественный строй в своих интересах, изогнуть его под себя. Этот процесс становится особенно заметным во времена перестройки – в «эру Горбачева».

В устремлениях советской элиты не было ничего оригинального. Как и любой другой растущий класс, номенклатура желала закрепить свое уже фактическое господство юридически. В тех конкретных условиях, сложившихся в СССР к началу 80-х годов, это значило, что номенклатура должна открыто оформить право частной собственности на ту долю государственного имущества, которой она пользовалась до сих пор в опосредствованной чином государственной форме.

Однако для того, чтобы стать частным собственником, номенклатуре необходимо было уничтожить ту самую социалистическую собственность и соответствующую ей государственную надстройку, которые в течение десятилетий составляли основу ее господства.

Таким образом, направление, цели и возможные итоги перестройки оказывались предопределены. Но они были предопределены отнюдь не гуманистическими и демократическими воззрениями инициаторов и участников этого политического процесса, а экономическими интересами советской элиты, стремящейся юридически закрепить свои права. Опосредствованно буржуазные отношения, сложившиеся в 60 и 70-е годы, превращались в непосредственно буржуазные, а обуржуазившаяся номенклатура становилась номенклатурной буржуазией.

ВНУТРЕННИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ НОМЕНКЛАТУРЫ

История редко ставит перед обществом задачи, не обеспечив их решение материально, т. е. не создав силу, которая в состоянии эти задачи решать. Прежде чем старая номенклатура станет новой буржуазией, должна была явиться общественная сила, призванная разрушить систему государственной собственности и охранявшее эту систему тоталитарное государство.