Ресторан «Березка» (сборник)

ПОЭТА. (воодушевившись). А вот взял бы он, позвонил нам и сказал: «Я слышал, вы умные люди, и хотел бы к вам подъехать, прежде чем решать что-либо». Мы бы ему в ответ: «Пожалуйста, приезжайте. У нас есть вино, чистый стакан, тарелка, нож, вилка, место». Он бы приехал, он бы выпил, закусил, и мы бы с ним вели светскую беседу. А потом бы он отставил тарелку и отказался пить дальше, сославшись на дела, ну а мы бы пили. Тогда он наконец спросил бы: ну и как, по вашему мнению? А мы бы ответили твердо и продуманно – во-первых, во-вторых, в-третьих, в-четвертых. Вот так-то и так-то... И тогда в новом году, весной, – когда раньше ломался лед на реках, а теперь не ломается, поскольку реки не замерзают, тогда, весной – триумфатором по Земному Шару. Любой простой фермер снимет соломенную шляпу, миллионер вынет сигару изо рта, протягивая руку для рукопожатия. Силы зла будут посрамлены, установится прочная, надежная, стойкая жизнь во всем мире. И благоденствие...

(Чистый голос ее, голос – писать стихи, музыка разрыва и излома, обретающая головокружительную гармонию на стыке таинственной лексики и простейших предметов окружающего реализма... Я неуклюж, Ферфичкин, я глуп, груб, но я это чувствую, и прости меня, если я опять что-то не так...)

Когда мы уже почти допили вино, наконец-то пришел Д.А.Пригов, но он почти не употребляет спиртного, отчего ему практически совершенно не обидно, когда кто-нибудь где-нибудь пьет без него.

Он немного покушал из тарелки и сказал:

– . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пардон, Ферфичкин, это не цензурное, отнюдь, причесывание, а просто-напросто я не помню, что сказал Д.А.Пригов, когда покушал из тарелки. Как сказал – помню. Сказал, блестя очками. А что – не помню. О чем – помню. Все о том же. О том, что вот, значит, сами понимаете... А что именно – не помню. Дух витал – познания, тревоги, любопытства, историчности, как и у ВСЕХ, о чем мы и говорили с Дмитрием Александровичем, когда вышли наконец от поэта А., ответив на вопрос художника М.: «Куда?» – «Блуждать...»

И блажной восторг историчности холодил душу патриота, что он скрывал за некоторой напускной бравадой...

ДАЛЕЕ ВЫХОДИМ НА УЛИЦУ,

и уже смеркается, потому что – осень, темнеет, зима на носу, скоро Новый год, до 22 декабря день становится меньше и меньше и лишь потом разрастается, разгорается, доходя до светлой июньской зари 22 июня, когда немцы напали на нас, вероломно нарушив свои обещания, после чего – снова на убыль; и так всю жизнь.

Что ж, траур есть траур. Вечерние улицы полнились народом, но обстановка была столь пристойна, корректна и хорошо организована, что я смело могу описывать ее реально, не опасаясь, что меня кто-нибудь поймет неправильно и тут же в чем-то обвинит. Здесь уж я такой... положительный, что ли? Или честный... Не знаю, не знаю... Описываю, как шли мы по Арбату, где жили А.Белый и А.Пушкин (д. 55 и 53), миновав бывшие доходные строения Панюшева, Филатова и Трындина (51, 35, 27), пройдя мимо театра Вахтангова и ресторана «Прага» (д. 26 и 2).

О Арбат мой, «рабад» (пригород, предместье – араб.). Смоленская дорога, на которой в первой половине XIX века было выстроено много зданий в стиле «ампир», большей частью перешедших во второй половине этого же века к торговой буржуазии. О «Прага», златая «Прага», где гуляют уже добрую сотню лет и все никак не могут выпить имеющееся вино, съесть пищевые запасы. О Арбатская площадь, где архитектор Л.А.Теплицкий построил в 1935 году станцию метро в форме пятиконечной звезды, а писатель Арк. Гайдар строительство этого здания изобразил, как символ тревоги в своей замечательной повести «Судьба барабанщика», о чем мы беседовали вечером 17 ноября 1980 года в помещении ресторана ВТО с покойным Евгением Харитоновым, и оба восхищались той мастерской сценой, когда проснувшийся мальчик вдруг видит раскачивающийся в ночи желтый фонарь стройки, и ему чудятся жуткие, как «скырлы-скырлы-липовая-нога», слова спишь-спишь-тише-тише-слышишь-слышишь... говорили ровно за день до того, как... Впрочем, неважно... Эх, Арбат...

Перешли под землей на Суворовский (бывш. Никитский) бульвар и приблизились к Дому журналистов. Бывал я в этом доме, бывал, я во многих домах бывал... А вообще-то, чтобы тебе, Ферфичкин, было легче понять географию наших траурных блужданий, я, пожалуй, начерчу тебе примитивный план-схему.

23 декабря 1982 года

План-схема № 1

Траурные блуждания Евгения Анатольевича и Дмитрия Александровича