Ресурс Антихриста

— Да я напрямую с путанами дела не имею, — осторожно начал Аркаша. — Все гораздо проще. Дал в газету подобающее объявление, указал свой домашний телефон. Вечерком ложусь на диван, телефон ставлю рядом, под рукой выписка телефончиков бардаков по районам, ну, и читаю книжку. Звонок — принимаю заказ, допустим, сисястую, широкозадую, ну, и в таком роде. Отвечаю — ждите, а сам звоню в бордель, находящийся в районе клиента и говорю, дескать, получил заказ на девочку, а свои, якобы, все на выезде, так что переадресую заказ. Такая услуга в той среде стоит лат и это всех устраивает. Ну, вот, за ночь, глядишь, три-четыре заказа и оформлю.

— Неплохо, — одобрил Гриф. — Лежишь на диване, а в месяц сотняга с прицепчиком набегает. В Воркуте за такие же бабки шахтеры под землей зубами уголь грызут, да еще и гибнут.

— Не спеши завидовать, — вяло отмахнулся Аркаша. — Мой бизнес — тоже не сахар. Во-первых, ночью толком не спишь, во-вторых, на следующий день по всей Риге ездишь, латы собираешь и все, как по закону подлости: один лат — в Болдерае, другой — на Югле, третий — в Вецмилгрависе. А потом, по телефону такого наслушаешься… В большинстве своем нормальные мужики проститутками не пользуются, в основном это жлобы из новых крутых, кому бабы без денег не дают. Так вот, у этой публики претензий, словно ты по гроб жизни им чем-то обязан. Позвонит такой — мол, ты, Альфонс, (а какой я Альфонс?), я тебе такие бабки плачу, а за что, чтобы твоя паршивка мне минет в презервативе делала? Я его, конечно, понимаю, но… Другой пример: мудень пьяный звонит — подай ему то, не знаю что, помесь Синди Кроуфорд и Монсеррат Кабалье, словом, несет белиберду всякую. Он-то и по-трезвому, видать, свою мысль сформулировать не может. Представь только, чего мне стоит с ним общаться…

— Все равно, молодец, какую-никакую, а свою нишу отрыл.

— Да в гробу б я ее видел, это все так, от отсутствия альтернативы, — Аркаша сплюнул на асфальт, не спеша обвел взглядом все вокруг и глубокомысленно изрек: — Да, Крым что-то хиреет и пиво здесь хреновое, у меня во рту привкус мыла.

— Хм, тебе еще повезло у меня так после вчерашнего во рту, как коты какали, — сказал Гриф, осторожно отхлебнув из кружки. В самом деле посторонний привкус определенно присутствовал, на что «знаток горного хрусталя» отреагировал философски: — Наверное, здесь кружки с содой моют, от холеры.

— Ну, блин, пить невмоготу! — еще раз в сердцах сплюнул Аркаша, едва одолев половину второй кружки. — Особая вода… смотри на пену, пена не обманет, а я тоже, идиот, уши развесил! Нет, за пять лет здесь ничего не изменилось! Мы с Джексоном на такие номера еще в прошлый раз в Симеизе насмотрелись, а фокус прост, как таблица умножения: прозрачность достигается водопроводной водой, а кучерявость пены — стиральным порошком.

Как выяснилось довольно скоро, диагноз Аркаши оказался академически точен; в животах похмеляющихся вдруг неприятно заурчало, и немедленное посещение туалета стало-таки насущной потребностью. Обхватив животы руками, точно боясь разлить содержимое, они странноватой походкой засеменили в сквер, где виднелось заведение с двумя нулями. Но зашел в него только Аркаша, Гриф предпочел завернуть в кусты, посчитав, что платить еще и за последствия своего отравления, это уж слишком.

Он благополучно устроился за аккуратно подстриженными, но очень густыми кустами вечнозеленого субтропического растения с неизвестным ему названием. Через мгновение жизнь уже стала казаться прекрасной, где-то в кроне деревьев монотонно бубнила горлица, и Гриф вдруг с удивлением отметил, что ее уханье очень напоминает слово «чекуш-ку», как будто эта птичка сидит на ветви и у всех прохожих просит: «Чекуш-ку! Чекуш-ку!» Гриф даже улыбнулся, его душу наполнило лирическое настроение, все-таки облегчиться на свежем воздухе всегда приятней, чем в пропитанном хлоркой туалете. Совсем другой эффект! Ощущаешь себя единым целым с природой, ее подданным, ее дитем… «Да, матушку-природу надо беречь и лелеять, — вдруг подумал он, растроганный красотой окружающего мира, который раньше его, казалось, и не интересовал. — Вся жизнь в „Омуте“, лучшие годы в нем угробил, а что я там видел?.. Вот разбогатею и запишусь в „Гринпис“. Буду ездить с ними по разным странам от тропиков до Крайнего Севера, гонять китобоев, спасать экзотических животных, продираться сквозь глухие джунгли, изучать диковинные растения…» И он в блаженном забвении подтянул к носу ближайшую ветку и вдохнул полной грудью. Знакомый чудесный аромат лаврушки возбуждающе защекотал ноздри — захотелось настоящих сибирских пельменей…

Его физическое и нравственное очищение закончилось драмой — потревоженная в глубине куста оса, видимо, решив свести счеты с неосторожным любителем природы, без всяких угрызений совести ужалила его в задницу. Гриф от неожиданности взвыл и, не успев толком натянуть брюки, пулей вылетел на аллею. Там его уже заждался Аркаша:

— Юра, за тобой что, гонятся?