Ресурсное государство

Возможно, после выборов 2000 года наступит новый порядок. Тогда надо будет вспоминать до-перестроечные навыки и заново учиться читать — спокойно, со вкусом и пониманием того, что прочитанное и понятое на хер никому не нужно. Но может быть и наоборот: ста­новление нового старого порядка продлится только до выборов — или до их отмены, а потом в стране — или в том, что от нее оста­нется, — на лотках снова появятся разные товары. И вместе с ними восхитительное ощущение свободы выбора и его необходимые спутники — страх за жизнь и неопределенность.

В жизни за десять лет многое изменилось. Исчезли привычные пространственно-временные ориентиры: названия улиц, колхозы и совхозы, заводы и фабрики, памятные даты и вообще разметка исторического времени. Сломалось советское пространство, стали досягаемыми когда-то мифологические Эмираты и Китай, но доб­раться до Крыма или родственников в дальней деревне стало не­сравненно труднее.

Настоящая революция произошла в потреблении. Внешние призна­ки ее — в потоках иномарок на улицах, в разнообразии еды на обе­денном столе, количестве вещей в обиходе и, наконец, в обилии блядей на все вкусы в быту, на работе, на газетных страницах и эк­ране ТВ. Внутренние признаки — в том, как люди стали относиться ко времени. Роскошь необязательного и неделового общения могут позволить себе только те, кто не стремится к престижному потреб­лению.

Государство почти десять лет не собирало налоги. И граждане, и предприятия делали деньги помимо государства, раскрадывая советскую собственность и продавая ее частным образом кому при­дется. На этом поднялись отечественные капиталисты, которым сла­бое государство необходимо, иначе им не с чего жить и прирастать капиталами. Но слабое государство не смогло обеспечить полити­ческую стабильность, необходимую для сохранения капиталов.

86

Ресурсное государство j^

Новый старый порядок в стране стал устанавливаться после того, как капиталисты решили создать сильное государство для всех гра­ждан и хозяйствующих субъектов — кроме капиталистов, и слабое государство для самих себя. Для этого они реанимировали базовые структуры советской власти.

За десять лет почти не изменились основы жизни. В акционерных обществах отношения работников с владельцами остались таки­ми же, как они были во времени, когда руководство предприятий утверждалось бюро райкома или горкома КПСС, а финансовые структуры наследовали внутренние отношения от комитетов КПСС. Собственность от отцов-функционеров перешла к детям-делова-рам, да бывшие воры и спортсмены, став новыми русскими, вполне легально распоряжаются любой собственностью, как своей.

Сохранилась и структура понятийного аппарата, которым обыден­ное сознание описывает происходящее. Извечная мифологичность российского мышления обрела новые категории, такие как пассио-нарность, сохранив марксистско-гегелевские дуальные оппозиции материи и сознания, государства и народа, общества и личности и пр. Где-то сбоку остались понятия современных экономических и социальных теорий, которые — как импортные продукты при Советах — выставляются на стол при гостях, а повседневность оп­ределяет русская ширпотребная философия а ля Гумилев, разбав­ленная марксистскими благоглупостями.

Непосредственно наблюдаемое восстановление советского поряд­ка вещей противоречит расхожему мнению о том, что за десять лет страна пережила либеральную революцию, в ходе которой СССР ис­чез вместе со своей имперской идеологией, а экономика стала ры­ночной. Бесспорно только исчезновение страны СССР, так как даже государство СССР не исчезло, а трансформировалось в пятнадцать своих разномастных подобий. При этом одни формы интеграции политики и экономики сменились другими, а коммунистическая идеология диверсифицировалась и продолжает направлять дей­ствия всех субъектов российской, в частности, действительности — от тех, кто считает себя радикальным либералом, до тех, кто счи­тает себя убежденным фундаменталистом.

₈₇

Симон Кордонский

Еще не совсем советская власть