Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

«The Nightfly» — сольный альбом Дональда Фэйгена, одного из участников группы Steely Dan, благодаря таким песням, как «New Frontier» и «I.G.Y. (International Geophysical Year)», лучился искажённым оптимизмом конца пятидесятых годов, мечтами о «графите и блеске» новой эпохи. Такие синти-поп-альбо-мы, как «The Plastic Age» проекта The Buggies, «The Golden Age of Wireless» Томаса Долби и «Dazzle Ships» группы OMD, отсылали ещё дальше, к волнующему духу модернизма, который пронизывал первую половину двадцатого века. Рассказ Уильяма Гибсона «Континуум Гернсбека» также рассматривает культурные образы недавнего прошлого, то, каким будет будущее (название кивает в сторону Хьюго Гернсбека, который в 1926 году основал научно-фантастический журнал Amazing Stories). Но впереди планеты всей были, конечно, Kraftwerk. Начиная с 1974 года, когда они изобрели восьмидесятые с их синтезатор-ными мелодиями и ритмами, немецкая группа вернулась назад к своим старым идеалам будущего, призывая Центральную Европу к модернизму автобанов и мегаполисов. Для оформления обложки своего альбома 1974 года «The Man-Machine» группа выбрала красно-чёрную цветовую гамму и аскетичную стилистику Эль Лисицкого, который наравне с Малевичем был величайшим супрематистом советского постреволюционного модернизма. Это было пророчество Kraftwerk, предшествовавшее конструктивистскому шику середины восьмидесятых, который распространился везде, от дизайна Невилла Броуди для The Face /to часов Swatch.

ИЗ КОСМОСА

Первое десятилетие нового тысячелетия ознаменовалось очередным бумом как ретрофутуризма (возрождение син-ти-попа восьмидесятых), так и ретромодернизма. Правда, в случае с последним интерес был куда менее поверхностный, чем у поп-групп и дизайнеров, оформлявших пластинки, которые перерабатывали идеи конструктивизма и футуризма в восьмидесятые. В центре внимания оказались, не только тяжёлая стилистика модернизма, но идеи и политический идеализм этого движения. В первые два или три десятилетия двадцатого века начала просматриваться новая фаза развития модернизма: абстракция и минимализм, после Второй мировой войны вернув-

шиеся в искусство, в области коммерческого дизайна и дизайна интерьеров и, в довершение всего, в архитектуре. Последняя характеризовалась развитием вдохновлявшейся идеями Корбюзье школы брутализма, изменившей облик большей части урбанистического Запада.

ЗАВТРА

В гораздо большей степени, чем музейное искусство, эти ежедневно наблюдаемые новые внушительные постройки спровоцировали антимодернистскую волну в семидесятые. Проблема была не в кирпичах, содержавшихся в Галерее Тейт (скульптура Карла Андрэ «Equivalent VIII», которая была создана ещё в 1966 году, но вызвала бурную полемику только в 1976), проблема была в кирпичах и сыром «грубом» бетоне, который их вмещал. В начале нулевых в интернете был наплыв блогов с заголовками вроде «Я люблю уродство», авторами которых были особые «коллекционеры», фотографирующие многоэтажки шестидесятых, жилые комплексы и торговые центры. Я начал замечать, что сам стал испытывать сантименты к этим спорным строениям. Во время посещения Лэдброк-Гроув я как оцепеневший с восхищением смотрел на «Башню Треллик», на которую даже и не взглянул бы, когда жил в Лондоне в середине восьмидесятых, разве для того, чтобы утешить себя мыслью — «хорошо, что я там не живу».