Ретроспектива

Во вторник организм Миры решил в очередной раз напомнить, что она женщина. Не вовремя. Совсем не вовремя. Вообще-то Мира следила за календарём своих критических дней. По расчётам, те должны были начаться в субботу. Такой расклад отлично вписывался в расписание встреч с Вермеером. Но теперь встреча во вторник отпадала, в пятницу – оставалась под вопросом. Надеяться, что месячные закончатся за три дня, было бы наивно. А Вермеер чётко дал понять, что пятничные встречи не переносятся. Значит, если Мира всё отменит, то пропустит больше недели. Но и ребром ситуация не стояла. Человечество в двадцать первом веке придумало тампоны без верёвочек, с которыми даже можно заниматься проникающим сексом. Но подобный выход из ситуации Миру не успокаивал. Она всё равно будет уязвима, сомневаясь, всё ли у неё в порядке. И её обязательно попросят снять бельё. Последнее время иначе не происходило. Вермеер – натуральный бельёфоб.

Чтобы покончить с колебаниями, Мира определила судьбу пятницы решительным поступком: заранее отправила деньги за встречу. В конце концов, она может остаться и одетой. Право внести свои требования в их с Вермеером встречи у неё есть.

Когда вечером пятницы ей открыли дверь, Мира забыла абсолютно всё, что собиралась сказать. Вермеер был обнажён по пояс. Он вытирал руки полотенцем и, приветственно кивнув, пропустил в дом. В студенческом городке Мира часто видела полуголых парней, но обнажение этого человека будто стало для неё открытием давно волнующей тайны. На разгадку таких даже не надеешься. Вермеера сложно представить за профессиональными рамками. За сторонами и гранями, которые он демонстрировал. Всегда чёрная стена, непроницаемость, отмеренные фразы и непоколебимая выдержка. И вдруг – непривычная картина. К тому же довольно привлекательная. Грудь, плечи и живот Вермеера покрывал небольшой рельеф. Без перебора – всё, как надо. Ни одного волоска, ни грамма лишнего жира.

– За мной, – потребовал он и направился вглубь коридора.

На спине мышц было поменьше. Зато красиво выдавались лопатки. Тоже слегка. Тоже «как надо».

В комнате сессий оказалось тепло, даже жарко. Приглушённый свет и душистый запах разливались в пространстве.

– Вещи на стул.

Волосы запутались в ремешке сумки, но Мира невозмутимо справилась с проблемой. Вскоре и куртка лежала, где было велено.

– Я хотела…

– Раздевайся. Полностью.

Они заговорили одновременно, но слова Миры потонули в превосходящей по силе и уверенности речи Теодора. Она застыла с приоткрытым ртом.

– Ты имеешь в виду…

– Да. Всю одежду я имею в виду, – строгость в голосе перемежалась с каплей насмешки. Теодора часто забавляло то, как Мира оттягивает время.

– Я всё же хотела сказать…

Он отбросил полотенце, которым тщательно протирал руки, и демонстративно поднял подбородок: «я слушаю».

– Раз уж мы в прошлый раз занялись практикой, может, сегодня возьмёмся за теорию или…

– Хватит с тебя теории. Ты не этим хочешь заниматься здесь.

Мира растерялась. Возражать этому человеку всегда нелегко.

– Послушай, я сегодня не…

– Или ты раздеваешься, или тебя ждёт наказание.

– Нет, я…

– Мира… – опасно протянул он, но Мира быстро вставила:

– Я хотела сказать, что не могу сегодня делать то, что мы обычно делаем. Например, снять всю одежду и…

Просто скажи.

– У меня начался цикл. Ну, ты понимаешь.

Выражение лица Теодора никак не изменилось. Думал он недолго.

– Меня это не волнует. Раздевайся.

Оторопев окончательно, Мира не могла заставить себя отмереть. Ей подать сигнал: «красный»? Ей уйти?

Только не это! Я хочу побыть с тобой.

Под взглядом Теодора Мира неловко потянулась к своей обуви. Что она делает? Она настолько привязалась к их встречам? Или ей не хочется проиграть этому вызову?

Когда Мира начала стягивать носки, Теодор подошёл к столу и зажёг какую-то свечу.

На стул опустились кофта, затем джинсы. Сегодня Мира не готовилась раздеваться и одежду выбрала исключительно для «теории». Вскоре на ней осталось лишь бельё.

Подозрительная тишина побудила Теодора обернуться.

– Я велел раздеться догола.

В голове вертелся подходящий ответ, что решил бы проблему Миры. Но ей никак не удавалось поймать его. Нервная дрожь перерастала в страх. День, когда бы она полностью разделась в этой комнате, однажды настал бы. Но Мира оказалась к нему не готова.

Я и так с ума схожу в твоём присутствии. Я и так каждый раз будто голая.

Пауза Теодору по душе не пришлась. Он сделал шаг, ещё один, и ещё, пока не оказался совсем близко.

– Ты всё равно останешься голой сегодня. К чему это упрямство?

Заведя руки Мире за спину, Теодор опустил их на полоску бюстгальтера. Не нащупав застёжку, он в замешательстве замер. Затем зашёл назад. К Миры вдруг прикоснулись голой грудью, волосы тронуло дуновение: Теодор тихо смеялся.

– Ах ты. Лисица.

Вибрация его восторженно-удивлённого голоса уничтожила напряжение вокруг. Реакция Теодора Мире понравилась. Ей показалось, он был даже очарован.