Ретроспектива (СИ)

— О том, что её полощут в каждой ондолийской сральне — нет.

Вот и хорошо. Даст создатель, и не узнает.

— Она знает, что королева твоя в бремени, добрый люд донёс, — сказал служивый опосля заминки. Немногословный от природы Алирик не привык совать нос в чужие дела. Но княгиня… особых знаний не надобно, чтобы понять — скоро разрешится от бремени. А в таком положении бабы особливо уязвимы. То, что княгине его приходится сносить из-за ондолийца… ревность и мелочная злость не чужды и дружиннику. Он в конце-концов, просто человек. Мужчина. Вот сейчас, во дворец войдёт и станет сильным и неуязвимым…

— Эти что? — мужчины забыли уже о стражниках, что побелели хуже снега. Алирик напомнил.

Волна злобы схлынула и нынче уже не было желания повспарывать животы лающей черни. Наказать — показать народу, что он прав в сплетнях. Отпустить — пойдут поносить дальше.

Кандалы, что магию держат и вся недолга.

— Пусть посидят пока, — Файлирс прикрыл дверь сторожки. — Позже решу.

Два всадника уже подъезжали к дворцу, когда Файлирс услышал:

— Увезти её надобно. Спрятать. От люда и чумы, — Алирик смотрит прямо перед собой, молвит тихо, словно сам себе: — ей рожать скоро. Ежели придёт кто — не сможет в помощи отказать, а они уже идут. Одно дело не пропустить, совсем другое с порога прогнать. Да и люди… расстроится шибко, узнав, что судачат…

“Конечно, увезти. А ты с ней поедешь. Не я. И ты рядом будешь, всем видом показывая, что всегда подле неё, тогда как я — далече… Да и куда ехать… нет более безопасных мест… ни от людей, ни от заразы”.

Элькерия.

И вот завсегда так — стоит только очам скреститься, как умирает всё. Ни звуков, ни света, ни людей. Словно мы вдвоём.

Опомнилась я лишь когда объятия сомкнулись, губы — его, мои, беспорядочно целуют лицо, его, моё… и стоим мы в аккурат посреди зала.

— Цела…

— Живой…

Неважным стало, что каждому надобно в своём дворце сидеть, людей не видеть. Зачем тот мир, что в безопасности, но без него…

— Эля… поедем со мной… — прошептал мне в волосы. — Знаю, что нельзя, опасно… только как зверь мечусь в той клетке, не зная, что с тобой здесь…

— Поедем… — срывается само собой. Когда разум засыпает. Там я и пригляжу за ним.

И как всегда — не надобно мне и глаз поднимать, по биению сердца в могучей груди, слышу — легче ему стало. Успокоился. Зверь, что ещё миг назад воевать собирался, разом затих…

Они сами — повелитель мой, епископ да дружинник, сборами занимались: людьми командовали. Я же пока с девушками вещи собирала, всё ещё вдыхала его тепло. Запах промозглой, пусть злой осени, что он принёс с собой. Нелегко ему таким краем править, ох нелегко… Неужто ещё и я ему буду препятствия чинить, когда он мне всего себя, сколько может, всё отдаёт…

Добрались скоро. Поезд наш, пусть и медленнее едет, а всё ж не пешком. Неожиданное случилось в воротах града. Стражники преградили путь моей охране, что впереди верхом держалась.

— Никого пущать не велено! Закрыт Келс для всех, окромя торговцев, — пробасили с улицы, что в карете хорошо слышно было. — А вы уж, люди добрые, не купцы никак…

— Как это, окромя торговцев? — Файлирс, напротив меня остался бесстрастен.

— Чей приказ? — крикнул, высунувшись.

— А тебе всё расскажи… не ваше то дело! Вы, хоть и знатные… да напасть привезти могли, нам того не надобно.

— Ты всё же решил закрыть границы? — спросила своего короля. — Правильно. Так мы всех вылечим, — погладила ладонь, что сжала сиденье. — Лекарство обязательно найдём… что…

Слова стражников, просто врезались в слух:

— … аль вы ведьму королевскую, что хворь на нас наслала везёте? — говоривший заржал похлеще коня. — Ежели так, то всё одно: тута костерок и зажжём, спалим шлюху, за которую страдаем…

Я дослушивала уже одна, потому что Файлирс тот час выскочил из кареты. Мерзкие, до мурашей берущие речи, прервались, а я очи прикрыла, ожидая, пока сердце утихомирится.

Это что ж выходит… что люди болтают… как прознали?…

Низ живота начало потягивать от волнения, погладила малыша, чтобы успокоился. И я сейчас успокоюсь.

Ондолиец не вернулся. Поезд тронулся дальше, я выглянула — так и есть, верхом путь продолжил. А боль продолжала тянуть живот… такое уже бывало, случалось в последние дни. Да быстро проходило. Так и сейчас, просто не думать, не представлять, что если стражники на воротах такое лают, что же в городе, да во дворце…

Сами по себе, разговоры о господской спальне не новы. О чём ещё судачить людям, как не о тех, кто живёт сытнее да интересней. А вот то, что я виновница бед их…

Стала разглядывать город. Я ж, почитай, окромя своего княжества, ничего и не видала.

И лучше бы не видала!

Быть могло, что в другое время Келс был краше, но сейчас: серый, каменный город, на который нарастает, как мох на дерево, деревянный… Крепкие каменные дома, на которые настроены деревянные, узкие улочки, заваленные мусором и нечистотами… всё это, скудно подсвеченное ноябрьском солнцем…

Я поёжилась и отвернулась от оконца. Ничего. Не долго мне тут гостить. И не моё то дело, ежели ондолийцев всё устраивает.