Рец де, кардинал. Мемуары

Королева приказала магистратам от короны объявить Парламенту, что, поскольку союз этот имеет в виду личную выгоду судейских, а не реформу управления, как ее хотели уверить вначале, она не видит причины возражать против него, ибо всем и всегда дозволено ходатайствовать перед Королем о своей пользе, меж тем как никому и никогда не дозволено вмешиваться в управление государством; однако Парламент не попался на эту удочку, и поскольку он был раздражен тем, что ночью за день до Троицына дня по приказу двора были схвачены советники Большого совета Тюркан и д'Аргуж, а вскоре после того Лотен, Дрё и Герен, он помышлял лишь о том, чтобы оправдать решение о союзе, подкрепив его примерами из прошлого 58 . Президент де Новион отыскал таковые в парламентских реестрах, но, едва начали обсуждать, как составить бумагу, в присутственную комнату явился государственный секретарь Дю Плесси-Генего и передал магистратам от короны указ Королевского совета, который отменял, и притом в выражениях весьма оскорбительных, решение о союзе четырех верховных палат. Парламент, посовещавшись, ответил на это решение Совета торжественным приглашением, обращенным к депутатам трех других палат, явиться назавтра в два часа пополудни в палату Людовика Святого; двор, раздраженный этим поступком, придумал самый низкий и смешной выход — захватить бумагу с решением Парламента. Когда Дю Тийе, главный протоколист, у которого ее потребовали, ответил, что она находится у писаря, Дю Плесси-Генего и лейтенант королевской гвардии Карнавале посадили его в карету и повезли в канцелярию за бумагой. Торговцы это заметили, народ возмутился, и секретарь с лейтенантом еле унесли ноги.

На другой день в семь часов утра Парламент получил приказ явиться в Пале-Рояль и принести туда принятое накануне решение, которым Парламент приглашал другие палаты собраться в два часа в палате Людовика Святого. Как только судейские прибыли в Пале-Рояль, Ле Телье спросил у Первого президента, принес ли он бумагу, а когда тот ответил, что не принес и причины этого он объяснит Королеве, мнения в Совете разделились. Говорят, будто Королева склонна была арестовать членов Парламента, но никто не поддержал ее предложения, которое и впрямь было неисполнимо при тогдашнем настроении народа. Приняли решение более умеренное. Канцлер сделал Парламенту суровый выговор в присутствии [64] Короля и всего двора и приказал прочитать ему указ Совета, — указ этот отменял последнее решение Парламента, запрещал палатам собираться вместе под угрозой обвинения в бунте, а также вменял в обязанность Парламенту внести в реестр этот указ вместо постановления о союзе.

Произошло это утром. После обеда депутаты всех четырех верховных палат, совершенно пренебрегая указом Королевского совета, собрались в палате Людовика Святого. Со своей стороны, Парламент собрался в обычный час, чтобы обсудить, как поступить с указом Королевского совета, отменявшим решение о союзе и запрещавшим продолжать ассамблеи. Магистраты, благоволите заметить, оказали неповиновение уже тем, что обсуждали этот вопрос, ибо им было безусловно запрещено его обсуждать. Но поскольку каждый желал торжественно и громогласно объявить свое мнение о предмете столь важном, по прошествии нескольких дней прения все еще не закончились; это дало повод Месьё, который понял, что Парламент ни в коем случае не подчинится приказанию, предложить договориться полюбовно.

Президенты Парламента и старейшина Большой палаты встретились в Орлеанском дворце с кардиналом Мазарини и канцлером. Правительством сделаны были предложения, переданные Парламенту и отвергнутые им с тем большим негодованием, что первое из них, касавшееся оплаты должностей, предоставляло палатам всевозможные личные льготы. Парламент же упирал на то, что помышляет лишь о благе общественном, и постановил, что палаты будут продолжать заседать сообща, а Королю будут сделаны почтительнейшие представления с просьбою отменить указы Совета. Магистраты от короны просили Королеву в тот же вечер дать аудиенцию представителям Парламента. Она на другой день призвала их к себе именным повелением. Первый президент говорил с большим жаром: он изъяснил, сколь важно не нарушать равновесия в отношениях между подданными и королями, он привел славные примеры, свидетельствующие о том, что палатам издавна даровано право объединяться и заседать сообща. Он смело жаловался на отмену решения о союзе палат и под конец с пламенной силой убеждения ходатайствовал о том, чтобы решения Королевского совета были отменены. Двор, обеспокоенный гораздо более умонастроением народа, нежели ремонстрациями Парламента, внезапно уступил и через магистратов от короны объявил Парламенту, что Король дозволяет ему исполнить решение о союзе, собирать ассамблеи и трудиться вкупе с другими палатами, когда он сочтет это потребным для блага государства.