Рецепт Екатерины Медичи

Марика чуть хмурится. Странно, почему Рудгер считает ее какой-то беспамятной дурочкой? Вроде бы у них спор сейчас шел на равных… Или и впрямь его идеал ариогерманской женщины — босая, беременная, у плиты? А между тем у нее отличная память! Она всегда могла запомнить стихотворение, прочитав его два или три раза вслух. Конечно, пророчество Гаурико — не стихотворение, и прочла его Марика только раз, причем не вслух, однако кое-что в памяти осталось.

Она прикрывает глаза, пытаясь восстановить в кончиках пальцев ощущение шероховатого бумажного листка с текстом, вспомнить легкий плеск волн Сены о камень набережной, запах парижского ветра, а главное — вспомнить четкий, немного вытянутый и склоненный вправо почерк Торнберга. А затем Марика начинает говорить:

— Там сначала что-то сказано о главе городов Париже, о пяти золотых лилиях, которые качались над колыбелью Матери Королевства, которая прольет море крови и осквернит свое имя, но укрепит святой престол. Ее вернейшей сподвижницей будет та, чье имя сгладят века…

Марика с трудом подавляет тошноту, которая подкатывает к горлу. Одновременно с текстом встает в памяти и другое воспоминание… Нет, об этом думать нельзя!

— Не помню дословно, но смысл в том, что она будет возрождаться через многие поколения. «Ее назовут именем святой с копьем в руке, и птицы будут воспевать ее красоту. Только она запомнит то снадобье, которое придаст вечную силу крови Христовой, но это на многие века составит великую тайну, и вовеки будет прославлен народ, которому удастся эту тайну воскресить…»

Марика как будто видит листок с текстом, читает как будто по нему пророчество Гаурико вплоть до последних слов: «Сухой боярышник расцветет в знак того, что богоугодны, что священны будут деяния твои, о королева-мать!»

Марика переводит дыхание и открывает глаза.

— Браво! — тихо говорит Рудгер и притягивает ее к себе, но не со страстью, а словно бы благоговейно. Целует в лоб. — Браво! Почти слово в слово! Кстати, ты обратила внимание, что в пророчестве сформулированы основные принципы расовой доктрины рейха? «Нельзя мешать в одной чаше нечистоты и благородное вино, ибо вкус и запах той смеси будут ужасны. Семена, политые этой смесью, заполонят державы…» Ну и так далее, про кровь и пепел. Однако ты пропустила несколько слов. Ты прочла так: «Ты должна уничтожить эти семена, не поддаваясь сомнениям, иначе принесешь гибель тому семейству, в которое войдешь, и сыновья твои уступят трон тому, кого ты ненавидишь. Ты должна сделать это, помня, что грех и святость — это вовсе не то же, что зло и добро». А на самом деле у Гаурико так: «…Сыновья твои уступят трон тому, кого ты ненавидишь, и обречен на гибель будет всякий, кто попытается омочить руки в пролитой тобой крови, почувствовать ее вкус и запах. Обречен в веках. Пусть остережется он даже коснуться тайны, ибо не для смертных забавы титанов, пытающихся равняться с богами».

— Нет, — убежденно говорит Марика. — Этого в том тексте, который читали мы с Бальдром, не было.

— Интересно, — криво усмехается Рудгер. — Меня он хоть как-то попытался предостеречь в записке, а вас с Бальдром не пощадил.

— Я не понимаю, — встревоженно смотрит на него Марика.

— Безусловно, Гаурико пророчит, что, если Екатерина не сможет уничтожить эти семена — в смысле, всех гугенотов, то она принесет гибель семейству Валуа. И в самом деле: все сыновья ее были убиты, и на трон воссел Генрих Наваррский, которого она жестоко ненавидела. Но опасность была не только в этом. И не только для самой Екатерины! Всякий, кто попытается повторить ее опыт или хотя бы узнать, как он был проделан, пусть это и произойдет много лет и даже веков спустя, подвергается опасности. Да, он дарует благо своей стране («вовеки будет прославлен народ, которому удастся эту тайну воскресить»), но сам… Обрати внимание: «Обречен на гибель будет всякий, кто попытается омочить руки в пролитой тобой крови, почувствовать ее вкус и запах». Конечно, это и впрямь судьбоносная тайна: уничтожение инакомыслящих! Уничтожение целой нации! Именно поэтому Гаурико подчеркивает: «Не для смертных забавы титанов, пытающихся равняться с богами». Торнберг не просто так решил загрести исторический жар чужими руками, то есть найти новое воплощение Мари-Поль де Лион с моей помощью, а для получения информации от нее использовать вас с Бальдром. Он поверил в пророчество Гаурико! В общем-то, неудивительно, ведь практически все его пророчества сбылись. А значит, должно сбыться и это: те, кто прикоснулся к тайне Екатерины Медичи, должны погибнуть. Вы с Бальдром стали для Торнберга этаким живым щитом. Могу себе представить, как он жалел, что столько усилий пропало напрасно. Конечно, жаль, что утеряна тайна рецепта, я-то думал, что он найдется в четвертой книге Гаурико, но, видимо, он был доверен Екатерине Медчии из уст в уста. Хотя, с другой стороны, и хорошо, что проклятие не коснется ни тебя, ни фон Сакса. Ведь вы ничего не узнали!