Рецепт одной войны

«Но в то время, когда все мы объединяемся перед лицом опасности и переживаем патриотический подъем, среди нас находятся люди, которые строятся в пятую колонну, открыто и нагло выражают пренебрежение к нашим традиционным ценностям, глумятся над нашими чувствами и над самым дорогим, что у нас есть!»

«О господи! Опять!» – глаза Жюли побежали дальше, дальше, дальше…

«…К нам в редакцию пришел очень симпатичный, скромный и серьезный юноша. Он принес рассказ и попросил его напечатать. Рассказ о чрезвычайном происшествии, которое случилось с юношей и его товарищами в воскресенье на Старом мосту. И в то же время рассказ о вечной, как мир, истории: юноша восхищается девушкой, верит ей, боготворит ее… А она оказывается пустышкой, дешевкой, абсолютно недостойной чувств молодого человека…»

Жюли насторожилась. Что это? О ком? Ее сердце застучало сильнее.

«Нас глубоко тронул искренний рассказ юноши. Но, посовещавшись, мы решили его не печатать – рассказ слишком наивен и прост, он говорит о самом сокровенном, о том, что не всегда стоит выставлять напоказ.

Печатать рассказ мы не стали. Но не поделиться мыслями и чувствами, которые он вызвал, просто не можем! Суть в следующем. В это воскресенье возле блокпоста Воинов Кулака на Старом мосту произошел вопиющий, отвратительный инцидент. Девчонка, у которой молоко на губах не обсохло, чьи моральные качества вызывают очень и очень много вопросов, устроила скандал, требовала пропустить ее на Шоколадный берег на свидание, превратила нужное дело в балаган и поставила бойцов наряда в унизительное, обидное положение».

«О господи!» – глаза Жюли лихорадочно побежали по строчкам.

«Каждая девчонка мечтает о любви. О том, чтобы в один прекрасный день встретить того единственного, кто полюбит ее на всю жизнь. Кто станет ей другом и защитником, мужем и отцом ее детей… Но в наши дни некоторые, с позволения сказать, девушки легко забывают, что такое девичья честь и девичья гордость. И вместо того, чтобы искать друзей среди порядочных, скромных, трудолюбивых юношей нашего берега, спешат к совсем другим соблазнам… Их влекут блеск, мишура и легкодоступные удовольствия…» – чушь какая! Дальше, дальше…

«Девушка идет на свидание с парнем с Шоколадного берега! Что это значит? Это значит, она идет на свидание с потенциальным врагом. Она будет гулять по набережной, сидеть в обнимку в кино и танцевать с тем, кто, возможно, крался ночью по нашим улочкам, прикрыв лицо платком. С тем, кто доставал из рюкзака баллончики с краской, писал оскорбления на наших стенах. Это значит, что руки, которым эта девушка будет многое позволять, совсем недавно, быть может, подносили зажигалку к нашему флагу на башне блаженной Маргариты!»

Жюли почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. Что это? Что они пишут? Как такое вообще можно писать на страницах газеты?

«А этот избалованный, потерявший стыд шоколадник, к которому она спешит? Что придет ему в голову завтра? Бить окна в наших домах? Жечь наши автомобили? Разбросать в скверах отраву для наших собак? А может, бросить бомбу в нашего бургомистра? Нет, не верю! Не хочу верить. Здравый смысл должен восторжествовать. И чтобы это случилось, я посоветовал бы родителям всыпать по первое число потерявший стыд соплюшке – пока не поздно! А потом запереть ее дома – чтобы дурь из головы вышла!»

Ну, хватит! Жюли не могла читать дальше. Бред какой-то! Неужели именно из-за этого вокруг нее возникла вся эта кутерьма?

Жюли хотела сразу выбросить газету, но что-то ее остановило. Она перевернула страницу и увидела ловко нарисованный комикс, занимающий большую часть следующего разворота.

Главной героиней комикса была юная зайчиха с хорошенькой мордочкой и аппетитными формами. Хвостик зайчихи бойко задирался вверх, на шее был повязан нарядный розовый бант, ушки кокетливо смотрели в разные стороны – ни дать ни взять фирменная зайка с обложки журнала «Плейбой». Но при этом каким-то удивительным образом Жюли сразу же узнала в зайчихе себя.

Первая картинка изображала зайчиху на Старом мосту. Мост был перегорожен, за проходящими и проезжающими следил наряд очень серьезных бровастых бобров. Бобры вели переговоры с осликом, который тянул через мост груженую повозку, не замечали зайчиху, и та тайком протискивалась через прореху в сетчатом ограждении – голова и плечи пролезли, а задок застрял.

На следующей картинке она уже была в обществе франтоватого шоколадного зайца с бабочкой на шее. Шоколадного – в буквальном смысле, то есть отлитого из шоколада. Парочка сидела в баре, заяц, плотоядно нависнув над спутницей, облокачивался на спинку ее стула и шептал ей что-то на ухо; зайчихе это явно нравилось, она пила из высокого бокала пенящийся напиток и заливисто смеялась, обнажая передние резцы.

Еще картинка, еще… Вот дружков у зайчихи стало уже двое – к франту в бабочке присоединился долговязый повеса в клетчатой жокейской шапочке. Все трое катались на карусели, и теперь довольную зайчиху уже с двух сторон обнимали кавалеры.