Рецепт от безумия

Водитель объявил нужную остановку. Я подошел к Горному институту, возле которого сновали тудасюда молодые люди. Они четко разделялись на два лагеря: одни были застенчивы, испуганы и очень неуверенны в себе. То были абитуриенты, люди, мечтающие гордо называться студентами. И другие, те, кто уже гордо назывались студентами. Они ходили между абитуриентами, свысока поглядывая на них. Стало ясно: было очень приятно одним ходить между другими. Давно я не ощущал такой разницы между людьми. И когда зашел в эту толпу, то почувствовал волну замешательства: ни те, ни другие (а для них это было очень важно) не могли отнести меня к какому-либо сословию. Поэтому и те, и другие на всякий случай со мной здоровались, очевидно, принимая за молодого и наглого преподавателя.

Небрежно отвечая на приветствия, самоуверенный ученик знакомой дорогой направился в спортзал. Он был, как всегда, закрыт, но, зная эти маленькие секреты, ученик постучал. Три раза, четко и громко. Дверь отворилась, и я увидел своего старого приятеля, с которым когда-то дружили, ну просто до чертиков.

Здравствуй, Серый. — Я слегка ткнул его в плотный живот.

Че надо? — оторопело буркнул он и отодвинулся в сторону. Я опешил, потому что испугать или удивить моего старого дружка было очень тяжело. Ученик с удовлетворением увидел, что его боятся. Он зашел в спортзал. Спортзал был небольшой, для борьбы.

Боже мой! — воскликнул ученик. — Какие все знакомые лица! Было еще четверо хорошо знакомых ребят.

— Чего закрываемся?

Все скромно молчали. Тогда каратэ начало уже тихонечко подвергаться нападкам.

Да, ребята, да вы че? Тоже не узнаете меня? Один из них, он был когда-то самым могучим из нас, огромный, стодвадцатикилограммовый Вадик, поскреб затылок.

По-моему, Серега, — буркнул он, внимательно вглядываясь в меня.

— Точно, Серега, — подтвердил тощий и длинный, которого раньше называли Фонарь. Все опять замолчали.

Зашедший ученик с удовольствием растянул минуту молчания, потом торжественно сказал:

Ну что. Толстый, по-прежнему всех лупишь? А действительно, как ты при такой толщине так высоко поднимаешь ноги?

Все радостно засмеялись. Напряжение мгновенно улетучилось.

Серега, приехал! Появился, красавец! Что случилось? Где был? Меня трясли за плечи, хлопали по ним, дергали за уши. Это были старые, добрые друзья детства. Я их любил и верил им. Потом рассказал все. Как мог. Приукрасил, конечно. Рассказывал долго. Они слушали молча и напряженно. Видел, что не верили, качали головами, усмехались. Да и как можно было во все это поверить?

Послушай, Серега, — наконец перебил меня Толстый. — Ты что? С ума сошел? Ты же прекрасно знаешь: это все чепуха, сказки для сумасшедших. Подобное рассказывают в каждой секции.

Конечно, — хихикнул Фонарь, — а потом Толстый лупит всех этих учителей. Что это ты в учителя подался? Сейчас уже на это дело — гонения.

Поздновато, — буркнул Толстый.

Мне стало обидно. Ведь рассказывал я искренне, да и, наверное, не мог дедушка Ням выпустить в мир совсем уж плохого ученика.

Ребята, милые, да вы что? Не верите мне?

Никакие мы тебе не «милые», — пропищал Фонарь. А Толстый тут же отпустил свою коронную лычку, от которой всегда сутки гудела голова.

Мне стало жутко обидно. Потому что я не просто рассказывал о себе. Я затронул начальные законы Космоса, смысл Школы. Куда же это все провалилось? А, впрочем, почему они должны верить? Ведь подобной чушью в свое время были заполнены все журналы". И тут стало ясно — до состояния высшего недеяния мне еще слишком далеко.

Толстый, а хочешь получить? — улыбаясь, спросил я. Это был уже предел. Все радостно заржали.

Ну, ты совсем с ума сошел, — сказал Толстый. — Опомнись, сынок, — произнес он свою любимую поговорку. — И посмотри, сколько у меня тела.

Ну, давай-давай, — подзадоривал я.

Тут произошла смешная история. Мы стали друг напротив друга. Уже было видно, что он будет делать. Толстый глубоко вдохнул и не спеша, но со страшной силой хотел лягнуть меня в живот своей столбообразной ногой. Я развернулся спиной и быстро побежал к противоположной стене. Все дружно захохотали.

Ну и как? — поинтересовался Толстый. — Ты думал: я буду прыгать вокруг тебя? Нет уж, милый, бой так бой!

Дело в том, что я совершенно отвык от такого откровения в бою. Вообще-то, с самого начала не принято обволакивать сильные и жесткие удары или уходить от них. Их нужно срезать, переходя в залипание, а потом снова срезать.

Ты подумал? — спросил я у Толстого.

Слушай, парень. — Я почувствовал, что еще чуть-чуть — и Толстый будет драться серьезно.

Прошу, прости меня, — опередил я его. — Только ответь: ты так и будешь работать?

А ты как думал? — хмыкнул он в ответ.

— Давай второй раз, — предложил я. — Ну-ну…

Мы снова поклонились и стали напротив друг друга. И Толстый со страшной силой саданул меня снизу вверх. Я убрал корпус, всего лишь на несколько сантиметров, и удар, естественно, прошел мимо. При этом на пути могучей ноги Толстого я поставил два своих кулака, которые угодили точно в его надкостницу на несколько сантиметров выше подъема. Удар был сокрушительный.