Рецепт от безумия

"Интересно, что будет завтра с его ногой? — подумал я. — Как раз появится возможность проявить себя в медицине".

Толстый хмыкнул, поставил ногу и, вытаращив глаза, с удивлением посмотрел на меня.

Еще! — хрипло выдохнул он.

Я пожал плечами и кивнул головой. Толстый изо всех сил саданул меня другой ногой, которая тут же снова наткнулась на два кулака. Это был один из самых мужественных и сильных наших парней, но такого я не ожидал. Хотя знал, что, благодаря своему весу и огромности. Толстый никогда не проигрывал.

Еще, — уже не сказал, а простонал Толстый.

Я был поражен, но знал — ноги в ход он уже не пустит и, сжалившись над ним, подошел в упор. Толстый изо всех сил попытался садануть меня кулаком в грудь. Я решил позабавиться, пропустил удар, убрав диафрагму вовнутрь, всего лишь на два сантиметра, но удар потерял свою силу. Толстый был потрясен. А я, улыбнувшись, несильно ткнул пальцем в его мощный бицепс. Мой соперник оцепенел и вдруг с тихим стоном повалился на пол.

Вадик, — кинулся я к нему, хватая его за бицепс. "Куда же я попал?" — думал я.

Вадим, Вадик, что с рукой?

Ноги, — еле выдавил он, — Ноги. — И заплакал.

Что же ты молчал? — тоже чуть не плача спросил я.

Привык я, до последнего, — мужественно признался Толстый.

Дурак ты! — махнул я рукой. — Прешь всегда… Прибьют когда-нибудь.

Все так же продолжая лежать, Толстый вдруг спросил:

Серега, неужели то, что ты говорил, все — правда? Неужели тебе, чертяке, так повезло? Странно, почему тебе? Послушай, — он вдруг сел, — так значит, есть Школы, есть Учителя, есть боевое искусство. Это не чушь киношников? Значит, и Брюс Ли такой в жизни?

Я пожал плечами.

Я не верю в это чудо! — заорал Толстый. — Я не верю в это счастье! — вопил он, тыкаясь головой в борцовский ковер. — Пацаны! Фонарь! Бейте его, гада! Бейте! Я хочу это видеть со стороны. — Толстый, уже не стесняясь, размазывал слезы и сопли кулаками.

Оживления в коллективе не последовало.

"Бейте", — хмыкнул Фонарь. — Один уже бил. И шо теперь?

Бейте! — кричал Толстый. — Иначе будет, как в том анекдоте: он уедет, а я вам…

Это возымело действие. Почесав под мышкой, вышел Игорек, крепкий,

атлетического сложения парнишка. Вид у него был, как у гладиатора, идущего на смерть.

Да что вы, ребята! — радостно воскликнул я. — Можно и не бить, можно мягко.

Угу! — промычал Игорек. — Видели.

Мягко? — переспросил Толстый. — А меня за что?

Да нет, просто по правилам Школы — сразу мягко нельзя.

Ну, а теперь можно? — поинтересовался Игорь.

Конечно, — кивнул я.

Мы стали друг напротив друга, поклонились. Надо отдать должное ребятам: они действительно были мужественными. Игорь ринулся на меня. Я снова чуть отошел в сторону и по ходу ускорил его, подтолкнув одной ладонью под зад, другой — в затылок. И чуть-чуть не рассчитал. Игорь пробежал через весь зал, треснувшись лбом в противоположную стену.

Это у него "мягко"! — радостно заорал Толстый. Игорь сел на пол, сосредоточенно ощупывая голову.

И это все, между прочим, сойдет на глаза и на нос. А послезавтра у меня экзамен. Спасибо, родной, за мягкость.

Толстый бесновался на полу, забыв о своей беде. Он демонстрировал, какой будет нос у Игоря на экзамене, раздувая свой и добавляя к нему кулак.

Как флюгер! — радостно ржал он, хлопая себя по животу. — Что скажет на это Лариска!

Ладно, Лариску не трожь, — свирепо блеснул на него глазами Игорь.

Да, это — любовь, — буркнул Толстый.

Ну, что будем делать, ребята? — спросил я. — Не будет у вас ни больных ног, ни разбитого носа. Все будет хорошо. Ибо тот, кто умеет разрушать, тот и созидает.

Да ладно, — произнес один из пацанов. — У меня вон сосед за стенкой все время разрушает что-нибудь у жены. И, кроме двух пацанов, еще ничего не создал.

Заткнись, придурок, — грозно сказал Толстый, — и слушай мастера. Он дело говорит. Рассказывай, Сережа.

И я вновь пустился в свой долгий рассказ, уже ничего не приукрашивая. Но было неприятно: пока еще ничего не родилось, просто сила победила силу. Я сразу вывалил все, что мог, и замолчал. Ребята молчали тоже. Первым опять не выдержал Толстый.

Сережа, ну, неужели все это — правда? — снова взмолился он. — И лечить ты умеешь? Интересно! Ты хочешь сказать, что завтра у этого, — он кивнул в сторону Игоря, — на месте носа не будет флюгера? Интересно! Не верится! И я не буду неделю мучиться с ногами? И вместе с тем, — продолжал Толстый, — от факта никуда не денешься… Мы все дрыгали ногами года два. Ты уехал — мы еще три года дрыгали ногами, как и остальные в этом городе. А ты приехал стройным и красивым. И лупишь нас, как не знаю кого. И философия какая-то удивительная. Да и законы… Хочется спорить, но что-то останавливает. Послушай, Сережа, а мы тоже так сможем?

Ребята! — торжественно произнес я. — Поймите самое главное: