Рецепты еврейской мамы

Овощные ряды полны сладкой желто-зелено-рубиновой влаги, какой наполнены огромные херсонские арбузы, мясистые сладкие перцы, кабачки с восковой нежной кожицей и морщинистые, словно щека бабы Рэкуненчихи, дыни-колхозницы.

Мама ходит на базар дважды: ей тяжело за один раз донести все покупки. Меня она оставляет под крылом какой-нибудь из соседок. При всей любви к Анне Ароновне, я предпочитаю оставаться с Миррой или тетей Нелей Китайской. Потому что они, медленно переходя от ряда к ряду, прицениваясь и принюхиваясь, неукоснительно приближаются к самому концу базара, именуемому «тучей». Здесь продается все! И ношеные детские вещи, и цыганское золото, и дефицитная польская косметика, и «подписка» – тома новеньких книг, которые стоят почти как настоящее золото, которого тут, конечно же, нет. Мирра обязательно дает мне понюхать духи, которые нюхает сама, а тетя Неля перебирает отрезы красивых тканей, и если уж покупает какой-нибудь, то обязательно подарит мне потом от него «клаптик» – маленький кусочек ткани, оставшийся от сшитого платья, чтобы я тоже сшила своим пупсикам какую-нибудь одежку. Таких клаптиков у меня уже целая наволочка, потому что, кроме тети Нели, у нас во дворе шьют и моя бабуля, и вторая моя бабушка – Лида, и почти все остальные соседки, кроме Беренштамов, Котов, Уманских да, пожалуй, Сидоренок. Но у остальных (кроме моих бабушек) есть свои дети и внуки, у которых есть свои пупсы. А у тети Нели только сын Сашка, и ему разноцветные тряпочки не нужны вовсе.

Но в это воскресенье мне не до базара. Сегодня мы с моей подружкой (из сверстниц) Светочкой Дейдей, задумали ее побег. Наша дворовая собака Аза родила трех симпатичных щенят. Двух уже разобрали, а самого маленького, черного, лопоухого, которого мы всем двором назвали Кляксой, никто не взял. Почти у всех уже были свои коты и собаки, только у Светы совсем никого, кроме старшей сестры. Кляксу мы принесли к Дейдеям домой, искупали, накормили самым вкусным, что у каждого из нас нашлось дома, а вечером пришел с работы дядя Толя и вышвырнул Кляксу прямо из окна квартиры (хорошо хоть она на первом этаже была). Поэтому мы со Светой решили, что ей утром нужно убежать из дома, а когда все будут плакать из-за того, что такая замечательная девочка пропала, Света найдется. И ей, конечно же, на радостях разрешат взять Кляксу домой.

План был очень хорошим. Правда, я его подсмотрела в какой-то детской книжке…

Я выхожу с мамой рано утром на базар, потом она меня оставляет до «второго захода», а я мчусь обратно во двор, зная, что меня никто не будет искать часов до десяти, то есть до завтрака.

Аркашка Иванченко со своим ранцем и спрятанной в нем Кляксой и испуганная Светочка уже ждут меня возле горки, почти у выхода со двора.

Ключи от нашей дачи и медные трешки на трамвай лежат у меня в кармане, придавленные большим яблоком. Нам пришлось взять с собой Аркашку, потому что Клякса довольно тяжелая, а еще я не была уверена, что смогу открыть тугой замок на двери малюсенького (три на четыре) дачного домика. Дача принадлежит моей второй бабушке, но в нашем доме есть запасные ключи, чтобы мама могла, когда ей захочется, приехать и нарвать ребенку, то есть мне, свежих фруктов, ягод или каких-нибудь помидоров.

– А еду ты взяла? – спрашивает Аркаша.

– Нет. У меня дома бабушка. Но я днем пойду к Мирре или к Анне Ароновне и чего-нибудь возьму у них.

– Да я не про Светку спрашиваю. Я про еду для Кляксы. Ей мясо, наверное, нужно. Или колбасу.

– У Анны Ароновны всегда есть курица. Курица же подойдет?

– Ладно, – соглашается Аркашка, и мы бегом направляемся к остановке трамвая.

Десять остановок до мясокомбината, потом двести метров лесополосы, и начинаются «участки» дедушкиного завода, на одном из которых и стоит нужный нам домик.

Светку и Кляксу мы оставляем со спокойной душой. Поначалу моя подружка начала плакать, но потом, найдя подшивки журнала «Крокодил» и еще несколько моих кукол, быстро успокоилась и согласилась, что план мы придумали просто замечательный.

Домой я возвращаюсь почти ровно в тот момент, когда мама выходит на балкон, чтобы по общедворовой привычке громко позвать меня завтракать:

– Инна-а-а-а! Куша-а-а-ать! – разносится по двору.

Я, запыхавшись, влетаю в квартиру.

– Ты чего такая взмыленная? Опять с Аркашей дралась?

– Нет! Наоборот.

– Что «наоборот»? Обнималась, что ли? – смеется мама. – Мой руки – и за стол. И только попробуй не съесть всю кашу.

Я вздыхаю и с ненавистью сморю на тарелку манки. Если бы мама сейчас ушла с кухни, то манка отправилась бы по привычному маршруту – за окно. Трава под окнами густая, скрывает все мои преступления. Да и Аза, проведав про место дармового угощения, помогает сделать все, чтобы мою «схованку» не нашел даже дворник дядя Тарас. И мне на самом деле везет!

– Ты не хочешь со мной к бабушке Лиде? – спрашивает мама. – Она звонила, зовет меня на примерку.

– Не-а, не хочу.

– Тогда выгуляй Линду и будь во дворе. Я вернусь к обеду.

– Хорошо, мамуль.

– И со двора ни ногой! Никаких сквериков, никакого дяди Левы, никаких мороженых.

– А к Анне Ароновне можно?