Рецепты сотворения мира

Дело в том, что отец Лели, отчим Елены, был гением торговли, процветающим при всех режимах, кроме военного коммунизма, когда процветать было опасно и глупо. Во время нэпа он цвел как магнолия, владея сетью магазинов и складов. Когда нэп придушили, гений, не сходя с места, стал главным бухгалтером Торгтреста или Трестторга, какой-то абракадабры, наклеенной советской властью поверх его собственной торговой марки. Краденых лошадей перекрашивают, не правда ли?

Зная, что не сегодня завтра за ним придут, он прятал материальные ценности в надежном месте, собираясь в случае ареста шепнуть дочери координаты клада. Очень умный был человек отец Лели, отчим Елены. Очень волевой и предусмотрительный. Современный в самом печальном смысле этого слова. Жаль, что на обратной стороне семейных фотографий выцвели чернила и нет возможности прочесть его имя.

Гений не предусмотрел только одного – что раньше агента с ордером к нему пожалует ангел внезапной смерти. И никто не узнает, где находится клад. Очень может быть, что дензнаки и драгметаллы до сих пор лежат в надежном месте, которое Леля так и не смогла найти.

Киевское ГПУ довольно скоро пронюхало о проблеме и решило помочь наследнице торгового гения. В центральном офисе этой организации был оборудован спортзал, где подпольных миллионеров заставляли делать многочасовые приседания. Занятия шли от заката до рассвета. Инструктор по фитнесу, бодрый молодой человек, хлопал в ладоши, задорно выкрикивая: сдашь валюту – пойдешь домой, сдашь валюту – пойдешь домой! Тех, кто падал, не выдерживая интенсивных упражнений, инструктор стимулировал палкой.

Тетя Леля получила от заведения абонемент. По вечерам ее ждала у подъезда черная машина. Все как положено. Под утро Леля приползала чуть живая от усталости, плакала, как болит спина, и что ее снова ограбили эти бандиты. Она сдавала антикварам безделушки с бриллиантами, чтобы подмазывать инструктора. За чаевые молодой человек разрешал сделать брейк в приседаниях. Не знаю, какая у него была такса, врать не стану. Но у тети Лели совершенно точно не оставалось сил на поддержку бедных родственников одесситов. Наоборот, это они ее утешали, ставили компрессы и бегали в аптеку за сердечными каплями.

5

Ожидания не сбылись. Киев оказался негостеприимным. Где-то там похоронена Ирочка, которая умерла от менингита в пятнадцать лет. Следы Елены Карловны затерялись. Точно известно, что она оставалась в Городе, когда пришли немцы, но три года спустя, когда вернулась Красная армия, никакой Елены Карловны в Городе не было. После войны Митя безуспешно искал могилу матери, опрашивал уцелевших соседей. Одни говорили – расстреляна с евреями, другие – что отправлена в Германию как фольксдойче.

Странная у нее биография. Вроде черновика, переписанного много раз. Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, нить повествования потеряли. Связного текста не получилось из-за нагромождения вариантов. Рукопись долго таскали в чемодане, который однажды забыли на пересадочной станции, а когда спохватились, обратный билет выходил дороже чемодана. В общем, концов не найти.

Павел Васильевич был вторым мужем Елены Карловны. До того, как стать Филимоновой, она носила двойную фамилию Гирсон-Крих. Начало еврейское, конец украинский. Или немецкий? Что скажете, Карл?

Один бог, неизвестной национальности, знает рецепт этого коктейля. К сожалению, все смешалось в голове последнего свидетеля на исходе двадцатого века. Каждый раз он выдавал что-нибудь новое на просьбу рассказать о своей матери. Поэтому варианты ее жизни ветвятся, как расходящиеся тропки.

Она свободно говорила по-французски, проведя юность за границей вместе с Лелей, на правах ее компаньонки. В Бельгии барышни изучали плетение кружев, в Швейцарии технику росписи по фарфору, в Италии копировали фрески со стен подземных монастырей Трастевере. Дело было в конце девятнадцатого века. Европа и тогда была Гейропой: декаденты, нудисты, революционеры. Искушения fin de siecle окружали юных девиц. Неплохая фактура для романа, если бы иметь побольше фактов. Но все, что осталось от прабабки, – это неубиваемая ручная кофемолка из Льежа, которая молола весь двадцатый век и до сих пор продолжает работать, да еще фотографии в альбоме, собранном моим дедом незадолго до смерти. Он обстоятельно подошел к своему последнему арт-проекту. Поместил альбом в обложку черного китайского лака. Серебряным карандашом датировал и подписал снимки. Елена Карловна представлена в трех ипостасях.

1899 год. Пышная юная дама в тугом корсете, похожая на голубя-дутыша. За руку держит мальчика двух-трех лет в матросском костюмчике. Каноническое фото от первоклассного ателье. Качество такое, что можно иллюстрировать ЖЗЛ о рожденных на рубеже веков. Набоков, Поплавский et cetera. Читатель ничего не заподозрит. Рукой деда подписано, что мальчика зовут Володя. Он первенец от первого брака Елены Карловны, о нем речь впереди.