Рецессия капитализма — скрытые причины. Realeconomik

Конечно, нельзя сказать, что это был чрезвычайно мощный фактор – в определенные моменты и при определенных обстоятельствах самокритичность часто уступала место самоуспокоенности и терпимости к злоупотреблениям. Однако определенную дисциплинирующую и временами отрезвляющую роль фактор «холодной войны» и связанной с ней жесткой конфронтации, конечно, играл. Во всяком случае, он явно препятствовал попыткам вывести финансовый сектор из-под правительственного и общественного контроля и позволял правительству США жестче действовать в тех случаях, когда утрата контроля над финансовыми рынками могла рассматриваться как реальная угроза национальной экономической безопасности.

Наконец, в-пятых, несколько десятилетий сытой и спокойной жизни привело к активной жизни новое, «непоротое» поколение, которое вообще в меньшей степени, чем предыдущее, было склонно сомневаться в разумности существующего мироустройства, и было склонно верить в то, что мир развивается от хорошего к лучшему. Идея всепобеждающего прогресса попала на подходящую почву и дала соответствующие всходы. Люди на Западе искренне поверили в то, что основные идеологические и мировоззренческие проблемы в современном мире уже решены окончательно и бесповоротно, а тех, кто не пришел еще к правильным ответам, можно сравнительно легко убедить, – в том числе и с помощью силы. А многие, очень многие вообще перестали задаваться подобными вопросами, сосредоточившись на личном благополучии и заняв в общественных вопросах позицию индифферентного «постмодернизма».

Все это, вместе взятое, видимо, и привело к ситуации, когда мощная коллективная уверенность в правильности курса сообщества развитых стран и его способности предотвращать обострение экономических проблем в рамках существующей парадигмы экономического роста позволяла оставлять без внимания и тревожные симптомы, и нарастание рисков и напряжений в финансовой сфере.

Но все же, только ли в этом дело? И что все-таки лежит в основе невменяемой коллективной самоуверенности, которая, хотя и несколько пошатнулась во время кризиса, сегодня вновь начинает закрепляться в западном общественном мнении, и в первую очередь в сознании делового и официального истеблишмента?

1.2.2. Правила поведения

На поставленные в конце предыдущего раздела вопросы можно взглянуть и с несколько иной точки зрения. Очевидно, что самоуверенность и самонадеянность экономической и административной элиты, сделавшие возможным экономические потрясения такого масштаба, какой мы наблюдали в 2007–2009 гг., скрывали, в том числе, заметное падение экономической и финансовой дисциплины в Западной Европе и США. Нынешний долговой кризис в еврозоне, равно как и приобретающий беспрецедентные размеры объем государственных финансовых обязательств в США – это проблемы, возникшие не вчера и отнюдь не на пустом месте – их предпосылки вызревали десятилетиями. Именно на последние два-три десятилетия приходится резкий рост долговой экономики – впечатляющий рост чистой задолженности не только бизнеса, который всегда инвестировал ресурсы в большем размере, чем сберегал, но и государства, и населения. Политика дешевого кредита, которая так или иначе, но всегда приводила к росту денежной массы, номинальных доходов и цен на традиционные потребительские блага (питание, базовые потребительские услуги, аренда жилья) позволяла ослабить действие базовых ограничений, присущих классической модели капитализма.

Например, исчезла необходимость балансировать доходы и расходы – хронические должники теперь всегда могли получить кредит, который можно было никогда не возвращать, а лишь пролонгировать тем или иным способом, причем постоянный рост номинальных доходов и низкие процентные ставки имели своим следствием то, что первоначальный долг постоянно снижался в пропорции к текущим доходам.

Исчезла необходимость сберегать часть текущих доходов для создания резервов – правительства могли в любой момент мобилизовать нужные ресурсы за счет эмиссии своих обязательств, будучи все в меньшей степени подвержены действию институциональных ограничений, а физические лица – рассчитывать на систему социальных гарантий, которые также в возрастающей степени финансировались за счет новых долговых обязательств.

Исчезла необходимость снижать зарплаты и издержки в случае падения производительности или ухудшения конъюнктуры – долговая (и в значительной степени инфляционная) экономика отучила от этого целые страны. Исчезла необходимость ликвидировать неконкурентоспособные с точки зрения издержек отрасли в развитых странах – благодаря расцветающей «экономике брендов» (подробней об этом будет сказано в другом месте), во многом основанной на исторической ренте, улавливаемой «старыми» индустриальными странами, последние оказываются в состоянии сохранить за собой большую часть распределяемых доходов даже в случае переноса основной части производства в менее развитые страны.