Рецидив

Антоша стоит в тех же трениках и серой майке, чешет затылок. Сейчас мне абсолютно не до него. Смотрю, соображаю, почему я не могу ни до кого дозвониться. Сеть есть, деньги на телефоне тоже.

— О, да ты такая расписная, зэчка что ли? Где сидела?

— Да, пошел ты.

— Господи, не ожидал от Глеба такого. Хуй пойми, кого в дом поводит.

— Ты захотел по яйцам я смотрю получить? Рот свой закрой поганый.

— Антон, иди умойся, смотреть противно.

— Не смотри.

Антоха огрызается, а ведь взрослый мужик, алкаш чертов, Алевтина лишь качает головой, непутевый сынок проходит, мимо не продолжая наш с ним диалог.

— Алевтина, можно позвонить, с моим телефоном что-то не то?

— Конечно, пойдем, не надо сидеть на полу девочка.

Вспоминаю наизусть номер Свята, идут гудки.

— Свят, это Агата.

— Да, алло.

— Свят?

— Вы не туда попали.

— Шилов, ты чего? Эй, Святослав, это я!

— Нет, спасибо, нам ничего не надо.

Длинные гудки, он сбросил. Смотрю на набранный номер, может я ошиблась, но нет, все правильно, последний его номер был именно этот. Снова ничего не понимаю. Что за долбаное утро загадок и странного предчувствия чего-то необратимого?

— Надень носки, совсем сумасшедшая побежала по снегу, у меня чуть сердце не остановилось.

Алевтина протягивает вязаные шерстяные носки, такие белые с красными полосками, смотрю на них, как на что-то сказочное и не из моего мира.

— Мне не холодно.

— Надень, Глеб не простит, если я заморожу его девушку. И давай завтракать, не волнуйся и не лезь к своему мужчине, когда у него дела, освободиться обязательно перезвонит.

Своему мужчине? Его девушку?

Несколько дней назад я была просто танцовщица в клубе, девчонка с кучей страхов и комплексов, даже охрана считала меня дикой. Может ли жизнь человека измениться за такое короткое время? Или это всего лишь иллюзия?

Глава 36 Агата

Сидела и тупо смотрела в окно, на заснеженный двор, сжимая в руке свой телефон, ни один номер так и не набирался, кроме Глеба, но там были лишь длинные гудки. Странное поведение Святазаставило задуматься, там точно что-то происходит, он был не один. Глеб или Коваль? Лучше Глеб.

— Ешь блинчики, пока горячие, вот варенье, сметанка.

Алевтина суетилась, кухню заполнили ароматы, а мне кусок в горло не лез. Горячая кружка чая грела руки, а меня колотило изнутри диким ознобом.

— Глеб часто к вам приезжает? — задаю вопросы, чтоб как-то отвлечься от мыслей.

— Нет, не так часто, как хотелось, но я все понимаю, у него своя жизнь, работа. Вот, дом мне построил на месте старого, да зачем мне такой здоровый, техникой напичкал, я и пользоваться половиной не умею.

— Он любит вас.

— Конечно, и я его люблю, у него же кроме нас никого нет. Как сиротой остался в тринадцать лет, так с нами был, пока в армию не пошел. Мои-то двое пацанов, сама одного видела, младший, Тимофей, на север подался, муж умер от пьянки, Глеб — одна радость.

— Сиротой? Как так случилось?

Я подобралась, внимательно вглядываясь в лицо этой милой женщины. На нем печаль и тоска, но когда она говорит о племяннике, глаза сверяться радостью. Я сама сирота, никого и ничего, у Морозова хоть дом есть и тетя, которая всегда ждет. Меня же не ждет никто. Алевтина отвернулась, вытерла со стола несуществующие крошки. Трогаю пальцами кулон с крыльями.

— Его мать, мою сестру, застрелил его отец.

Я даже потеряла дар речи. Шок! Просто шок! Как такое могло случиться?

— Но…как?

— Никто не знает, зачем он это сделал, на суде признал вину, но молчал обо всем. Глеб нашел их, Наташа была уже мертва, отец пьян.

— Господи, ужас какой.

В голове не укладывалось, хотя моя история не лучше. Мою мать тоже убили, я считаю, что именно убили, хоть она вскрыла себе вены, но ее убийца — мой отчим. В груди начинает жечь огнем, дышать нечем, глотаю воздух, смахиваю слезы, текущие по щекам.

— Извините.

Выхожу из дома, так и не надев предложенные носки, обуваю свои кроссовки, спортивную кофту. На улице легкий мороз, изо рта идет пар, страшно захотелось курить, кажется, сто лет не курила. Снова набираю Глеба, но эти долбаные гудки разрывают мозг. Что с ним? Где он? Прессует Шиловых, или кто-то прессует его?

Жалко ли мне своих братишек? Жалко, но они знали, куда лезут и с кем связываются, они убили человека, они подставили другого. За все надо платить. Платить придется и мне, интересно, какая будет цена?

Сколько прошло время, как Глеб не берет трубку? Посмотрела на дисплей телефона, почти два часа. К воротом с той стороны подъехала машина, я, было, дернулась туда, но из будки, которую я не замечала, выбежала собака и громко залаяла, напугав меня. Здоровый пес черного цвета кидался на ворота, но длинная цепь не позволяла подойти ему ближе.

Схватилась за сердце, оно больно кольнуло. Послышался звук захлопывающихся дверей, один, два, три. Еще и еще. Машины было две. Я напряглась, пес лаял, на крыльцо вышла Алевтина.

— Кого там принесло?

— Не знаю.

— Может, Глеб, пойду, открою.

Как раз в этом момент в ворота постучали, стук шел гулом, но собака лаяла громче, пытаясь сорваться с цепи. Просто так собаки не лают.

— Нет, постойте, не надо.

— Что не так, девочка?