Рецидив жизни

- Где ты был? - жестикулирует он.

За тридцать пять лет жизни с мамой он так толком и не выучил язык жестов.

- Давай, я войду и все тебе расскажу, - говорю я. - Мама проснулась?

- Мама? - срывается он на голос, потом, спохватившись, снова переходит на язык глухонемых. - Нет, сынок, мама... Ты же ничего не знаешь... Где ты был столько времени?

- Пап, можно мне войти?

Он снова оглядывается на дверь, неуверенно почесывает белую грудь с редкими волосами.

- Сынок... Мама-то, она... Она ведь умерла, сынок.

Что говорит этот человек? За тридцать пять лет он так и не выучил толком язык своей жены!

- Мама – что? - переспрашиваю я. - Говори правильно, пап!

- Я и говорю, - дергает он бровями.

Пережде, чем он успевает продолжить, дверь из комнаты открывается, и в проихожую выглядывает заспанное толстомясое лицо неизвестной мне женщины.

Отец вздрагивает, оглядывается на нее, смущенно ссутуливается.

- Сынок, это... Это Надя.

- Что происходит, отец? Где мама?

- Ну так я и говорю, сынок... Мама умерла. Уж два месяца как.

- Кто это? - хрипит тетка сонным голосом.

Отец поворачивается к ней, быстро что-то объясняет.

- Так он же мертвяк! - восклицает женщина, показывая на меня пальцем.

- Отец, где мама? - спрашиваю я, когда он оборачивается и смотрит на меня, подслеповато щурясь, пытаясь, наверное, определить признаки мертвеца на моем лице.

- Не знаю, - отвечает он, сторонясь и чуть прикрывая дверь. - Не знаю. Ее забрали.

- Кто забрал? Куда? - я уже знаю ответ, он может не отвечать.

- Ну, кто... Она ожила и... Она так страдала!.. Я позвонил... А ты, сынок? Ты как?

Тетка, которая неуверенно жмется в проходе, кричит, разглядев за моей спиной Анну:

- Он еще и девку мертвую с собой притащил! Что ты с ним стоишь, Коля? Посмотри на его лицо, он же сейчас бросится на тебя!

Отец заглядывает за мое плечо, еще больше прикрывает дверь.

- Сынок, правда, что ли?.. Ты что, тоже умер?

- Меня убили, - говорю я.

- Убили?.. Кто?.. Мы ничего не знали. Мама все плакала по тебе...

Неужели он сдал ее? Неужели этот сморчок просто позвонил и вызвал труповозку?!

Отец стоит, переминаясь с ноги на ногу на холодном линолеуме – жалкое белопузое бестолковое чмо в полосатых разношенных трусах. А из-за его плеча выглядывает толстая тетка с лицом прожженной вокзальной буфетчицы и что-то бубнит ему на ухо.

Два месяца, сказал это дрищ. Два месяца, как мамы нет.

- От чего она умерла? - спрашиваю я.

- Не знаю, сынок. Просто упала на кухне, и все. Не знаю, сынок.

- Какой я тебе сынок! - бросаю, поворачиваясь к лестнице.

Когда на площадке я оглядываюсь, дверь уже закрыта.

Анна догоняет меня, берет за руку, заглядывает в глаза.

Что она может увидеть в моих мертвых глазах!

Значит, мама тоже попала в лагерь. Возможно, в тот же, где держали и меня. Возможно, она все это время была в соседней камере.

Правда, на север от города был построен еще один лагерь, специально для рецидивистов. Может быть, она попала туда.

- Я должен найти ее, - говорю я.

- Где? - безнадежно разводит руками Анна.

- Я должен! - повторяю я.

Она пожимает плечами, а по щекам ее скатываются две слезинки.

Дверь нашей квартиры приоткрывается, в образовавшуюся щель высовывается голова отцовой пассии; увидев, что мы еще не ушли, она морщится и исчезает. Дверь захлопывается, окончательно отрезая меня от мира прошлого...

Я знал, что отношения у мамы с отцом со временем все более и более отдалялись от идеала, но чтобы он поступил вот так...

- Она в лагере? - спрашивает Анна.

- Ну а где же еще!

- Ты не сможешь ее там найти.

- Да. Но можно сделать запрос. Даже в этой стране вечного бардака все равно должен вестись какой-то учет.

- Но забрать ее ты не сможешь.

Я и сам это знаю. Даже если найти человека, который возьмется сделать для одного мертвеца запрос о другом, дождаться ответа, и даже если в ответе будет что-то конкретное, дальше этого все равно дело не пойдет. Отдать маму могут только отцу, но ему-то она как раз и не нужна. А других близких родственников, кроме меня, у нее нет. И я никогда ее больше не увижу...

Мы выходим на улицу, останавливаемся у скамейки. Я киваю на первый подъезд, вопросительно смотрю на Анну. Она качает головой: нет.

Молодец! Сильная девочка!

- Куда мы теперь? - спрашивает она.

- На кладбище! - зло пишу я.

Нет, ну а что она, в самом деле, все «куда» да «зачем»... Если б я знал!

- Прости, - я провожу по ее волосам. - Если ты со мной, то мы сейчас зайдем еще в одно место. А потом вернемся на дачу, если ты не против. И будем жить там, день за днем, без сна и еды, медленно сходя с ума... Как думаешь, мертвец может сойти с ума?

- Думаю, может, - кивает она. - Ну, пока не попробуешь, все равно не узнаешь... А куда мы зайдем?

- Хочу наведаться на место своей смерти, - улыбаюсь я. - Ностальгия, наверное.