Читаем Ретт Батлер полностью

Ретт Батлер

Эндрю со всей силы топнул ногой по правой руке негра, будто прихлопнул паука. Он готов был ударить еще раз, но Джейми неожиданно сильными руками сгреб его в oxaпку и оттащил прочь, а управляющий принялся увещевать

— Полковник Раванель, опомнитесь, сэр, что вы делаете!

Кассиус, постанывая, подтянул руку к груди.

— Ничего не изменилось. Понял, парень! — кричал Эндрю, пока Джейми выталкивал его из зала, — Ничего не изменилось!

На улице Эндрю вытер рот и кое-как перевел дыхание.

Джейми Фишер стоял поодаль. Но эта пара шагов легла между ними пропастью.

— До свидания, Эндрю. Пусть у тебя все будет хорошо. Я всегда желал тебе только хорошего.

Полянку рядом со старым рыбачьим домиком Конгресса Хейнза окружали деревья с привязанными бутылками. Сначала было всего несколько штук, и Эндрю сбивал их ногой. Но каждый раз их становилось все больше — синих, зеленых, красных и просто прозрачных; бутылки были привязаны к каждому дереву и даже к кустам. Цветные блики испещряли полянку, когда солнце проходило сквозь бутылки, а от малейшего ветерка они начинали позвякивать. Как-то Эндрю с Арчи Флиттом всю ночь не смыкали глаз, надеясь поймать ниггера с бутылкой, но Арчи стал дергаться из-за того, что скрылась луна и поднялся ветер. Когда Эндрю спросил приятеля, боится ли тот, Арчи презрительно усмехнулся. Бутылки вешались для того, чтобы отпугивать души умерших, а Флитт отнюдь мертвецом не был. Однако в ту же ночь он уехал в Джорджию, а Эндрю напился.

Утром на кипарисе возле крыльца, не больше чем в десяти футах от того места, где они устраивали засаду, красовались бутылки, которых в предыдущую ночь не было.

Выбитая еще солдатами Кастера дверь в домик зияла черной дырой.

Если бы не крысиный помет на полу и засыпавшие его листья, особых перемен в хижине заметно не было.

С Эндрю хорошо обращались в том переполненном лагере для заключенных. Многие свидетели боялись давать показания против клансменов. И янки решили освободить или за недостаточностью улик, или оттого, что было мало места, или просто потому, что потеряли терпение. Джоузи Куоглинга так и не поймали. И Арчи Флитт не вернулся после той ночи у рыбачьего домика.

Когда Эндрю сидел в лагере, Розмари принесла ему чистую одежду.

— Сочувствую, — сказала она, — Тебе здесь нелегко,

— Да ничего страшного, — ответил Эндрю, — Я привык сидеть в тюрьме.

Он лгал. Лагерь напоминал ему тиски, которые сжимались все сильнее и сильнее, выдавливая из него жизнь.

Когда адвокат Эллсворт объявил Эндрю, что его выпустили под залог, тот, выйдя за ворота лагеря, почувствовал себя заново рожденным: точь-в-точь как в детстве, когда в школе отменяли занятия и перед ним, мальчишкой, распахивался весь мир. Но когда Эндрю вернулся на Чёрч-стрит, 46, Розмари не пустила его.

В сумерках бутылки на деревьях звенели от ветра, потянувшего с реки. Получался чудесный звук. Что бы там ни говорили о ниггерах, а музыку они делать умеют. Эндрю отлично себя чувствовал. В этот чудесный весенний день река текла так же, как и до прихода человека, и так же будет течь после того, как он исчезнет, и после того, как исчезнут все адвокаты, и судьи, и Розмари, и Джейми — все исчезнут. Бедная Шарлотта так его любила. Она знала, что он из себя представляет, и все равно его любила. Иногда в звоне бутылок на ветвях ему слышался ее милый голос.

Эндрю надел форму полковника Конфедерации и встал в темноте перед домом. Он забыл, как давит воротничок.

Вверх и вниз по реке скользили лодки. Ласточки стремительно пикировали за насекомыми. На мелководье опустилась цапля и, выслеживая рыбу, подняла одну ногу. Это будет последнее, что увидит рыба — неподвижная нога в воде, совсем как водоросль или стебель.

Револьвер был знаком Эндрю так же хорошо, как и Шарлотта. Длинный коричневатый ствол побелел у дула от множества выстрелов; а вот эта щербинка на рукоятке появилась, когда он размозжил череп какому-то ниггеру.

Взошла луна, из кустов выскочила, чтобы поохотиться на раков, лисичка, у которой вот-вот должны были появиться детеныши. Эндрю хотел было застрелить ее, но потом передумал.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут![72]

С первым лучом солнца Эндрю Раванель, бывший полковник Конфедеративных Штатов Америки, зашел в дом написать письмо сыну и застрелился.